Ведьма протяжно вздохнула, и Филипп поморщился, растирая затекшую шею. Она была такой уже несколько дней кряду, никак не реагировала на него вообще, так что он мог творить в ее доме все, что захочется.
Но это несколько раздражало, потому что он был ребенком, а она – здоровенной бабкой, самой настоящей ведьмой. И вообще-то он должен был чему-то учиться, если верить ее же словам и его собственному замыслу, но последнее время только маялся дурью и ходил из стороны в сторону, меряя шагами замок.
– Зачем ведьмам шляпы с такими огромными полями? – спросил Филипп, когда из очередного шкафа на него вывалились сразу четыре таких, разной степени свежести и поношенности.
Ведьма на мгновение встрепенулась, подняла голову, и он поморщился от вида бородавки на кончике ее носа. Филипп был уверен, что с помощью магии можно сделать себе вообще какую угодно внешность, а уж избавиться от бородавки было проще простого.
Но нет, именно эта ведьма хотела быть старой и страшной, нелюдимой и раздражающей. Такой, что Филиппу хотелось попеременно вздыхать и отвешивать ей подзатыльники.
– Откуда про шляпы знаешь? – глаза ведьмы сверкнули, и Филиппу на мгновение показалось, что она очнулась от своей унылой хандры. – Встречал кого-то, кроме меня?
Филипп мотнул головой, и взгляд ее тут же потух. Ведьма склонила голову, вздохнула и принялась что-то бормотать себе под нос.
– Только шарлатанку и продавца из лавки, – сложенные на коленях ладони ведьмы дернулись, но она не подала виду, что ей на самом деле любопытно, – когда моя мама заболела, она отправила меня в магазин за всякой ведьмовской гадостью.
– И ты пошел? – ведьма хохотнула, отмахиваясь от пляшущего возле ее уха белесого огонька. – И даже нашел? Ну точно колдун, как пить дать, с самого детства.
Осень заканчивалась, и видимое из окна поле постепенно чернело и покрывалось тонким слоем первого снега. Из других окон можно было увидеть верхушку горы, но та всегда была белой, будто наряженной в похоронное платье.
– И даже зелье смог купить, – Филипп горделиво кивнул, крутя в руках одну из черных шляп. – Так зачем ведьмам такие шляпы? Это же неудобно.
На самом деле он очень гордился тем своим единственным походом в волшебный магазин. А еще тем, что смог выпроводить шарлатанку вон и не дать ей ни гроша.
– А еще меня аферисткой звал, – ведьма присвистнула, а Филипп почувствовал, как накрывает щеки румянец, – ведьм на раз-два отличает. Ну-ка поди сюда.
Она махнула рукой, и Филип повиновался, прежде запихнув шляпу на полку.
Руки ведьмы были тонкие и жилистые, покрытые морщинами и обвисшей кожей. С длинными узловатыми пальцами и выпирающими костяшками они казались скорее сухими ветками, чем частью человеческого тела.
– Ага, так и знала, – ведьма цокнула, ткнула Филиппа пальцем в грудь, и он невольно отступил на шаг.
– Что?
Но ведьма отмахнулась, встала, сбрасывая шаль, и принялась рыться в многочисленных ящиках и полках, что-то оттуда доставая. Филипп все пытался заглянуть ей через плечо, но она постоянно загораживала обзор, отпихивала его и не давала взглянуть даже одним глазком.
В конце концов Филипп вздохнул и решил, что рано или поздно узнает все, что ему интересно.
– Поздно, мальчик, – низким скрипучим голосом пропела ведьма, смахивая что-то со стола.
В следующее мгновение в грудь Филиппу снова уткнулся длинный узловатый палец, а следом за ним – маленькая склянка из непрозрачного стекла. Еще один вдох спустя склянка лопнула и разлетелась по полу осколками.
– Что касается шляп, – ведьма махнула рукой, и осколки испарились, будто впитались в щели между досками.
Она надолго замолчала, нахмурилась и прикусила губу. Филипп склонил голову набок, ощущая странный прилив энергии. Не то чтобы в последнее время он чувствовал себя уставшим, тем более по сравнению с ленивой ведьмой. Но от звона бьющегося стекла стало как-то как будто легче, словно до этого он не мог вздохнуть полной грудью.
– Я точно помню, что плащи придумали, чтобы скрываться в облаках во время полетов на метле, – ведьма ссутулилась, обхватила пальцами подбородок и пожевала тонкие губы, – но вот зачем нужны шляпы?
Филипп едва не хлопнул себя по лбу. Потом подумал, что лучше бы стукнуть ведьму, и поспешно спрятал руки себе за спину.
Продавец, кажется, действительно упоминал серебристые плащи как один из неизменных атрибутов ведьм и колдунов, но эта деталь ему как-то не слишком хорошо запомнилась.
Впрочем, на ведьме он никогда не видел ни того, ни другого, так что в голову его закрадывались смутные сомнения, будто его снова надули.
Филипп протяжно вздохнул, чувствуя, как уплывают только появившиеся силы, и ведьма повторила его вздох. Она хохотнула, потрепала его по волосам и уселась обратно в кресло, откуда разглядывала погоду за окном. Он уже хотел было уйти, но она хлопнула ладонью рядом и сдвинулась к самому краю. Филипп подумал, что в жизни туда не поместится, и тут кресло сделалось шире, давая ему достаточно места.
– Посиди со мной, мальчик, – снова вздохнула ведьма этим своим печальным скрипучим голосом, – время никуда от тебя не убежит. А позже я расскажу тебе кое-что занимательное.
Филипп не был с ней согласен. Его время бежало, стремительно неслось вперед, будто старалось успеть как можно дальше. Но ее время подошло к концу и замерло в одной точке, не оставляя ничего ни впереди, ни позади.
Он послушно сел, ощущая исходящее от нее тепло. Ведьма закуталась в шерстяную колючую шаль и смотрела вдаль, минуя оконное стекло, припорошенное снегом поле и зеленый шипастый лес на горизонте.
Где-то на самой грани видимости, где облака натыкаются на еловые макушки в очертании колдовских шляп, шел снег.
