В прошлый раз мы пришли к выводам по поводу жанра книги:
Ну а сегодня... Должна честно предупредить: сегодняшняя часть разбора будет самой скучной. Потому как здесь мы будем упиваться эрудицией нашей героини и длинными цитатами. Я сама через них продиралась с трудом.
...Итак, мы уже заметили, что большинство окружающих Татьяна презирает. Например, говорит, что после спектакля поехали «к балетным» – просто балетным, без имен. На странице 152 упоминается, как Татьяну с Мироновым зазвал на пьянку «котоватый тип» с какого-то там этажа. Но, конечно, отказаться от приглашения котоватого типа невозможно. Не все ли равно, на чьи деньги гулять, лишь бы гулялось. Привычка непринужденно пнуть тех людей, чей хлеб она ест, – вторая натура нашей духовно богатой героини.
Духовного богатства там правда – хоть ложкой ешь. Героине книги свойственно валить в одну кучу изощренную эзотерику и милое мещанское чириканье, сразу выдающее всю глубину оного богатства.
(Кстати, язык книги хромает на обе ноги. Тут мы встречаем и «коричневые глаза» – коричневые глазааа! – и «заросли олеандр». И даже шикарный оборот «нащупав у нее куртизанское начало». Я прямо боюсь представить, где надо щупать, чтобы его нащупать).
Временами, желая подчеркнуть свою образованность, Татьяна демонстрирует удивительные познания в области истории, политологии и культурологии, немного всхрустывая французской булкой:
«Образ матери, в которой зарождается жизнь, рисуется мне таким прекрасным. Этот образ возникает из дебрей прапамяти: окно, белая шелковая занавеска, дуновение ветра, цветы, прекрасное умиротворенное лицо, звуки рояля, все… посвящено маленькому пришельцу в этот мир… Но какая тайна? Какой Бог? И обезбоженные системой матери таскали свой живот… Таскали на сцену, в рестораны, слушали и говорили нечестивые речи… Ребенок, которого девять месяцев пытали безобразной жизнью, уже в утробе облился горючими слезами и не получил необходимой духовной силы. Выйдя на этот свет, он может с ним не справиться и погибнуть!»
– а, ну да, ну да. А бабы, которые рожали в поле в богобоязненном 19 веке (если успевали добежать домой, «трясясь», по выражению других баб, «как овченки»), они, конечно, все правильно делали, и под звуки рояля вынашивали психически здоровых и крепких детей… Хотя рожавших в поле баб в мире книги нет. Тут только выбившиеся «в люди» купцы, балы, звуки рояля. Полный набор обывателя, тоскующего по «костюмному» антуражу.
«Тр**нуть» – это жаргон. Так говорили все, и это была знаковая система времени, которая отражала суть происходящего. Как далеко мы ушли в обратную сторону от библейских мужчины и женщины. «Авраам познал Сарру». Они познавали друг друга. Любовь была актом творчества…»
– может, хорошо, что мы ушли в обратную сторону от библейских мужчины и женщины? А то этот самый Авраам, помнится мне, прибыв в Египет, перетрусил: «Когда же он приближался к Египту, то сказал Сарре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом; и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: «это жена его»; и убьют меня, а тебя оставят в живых…», а потом, натурально, отдал эту самую Сарру в наложницы фараону , «И Авраму хорошо было ради нее; и был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы и рабыни, и лошаки и верблюды.» (Быт.,12) А еще там была некрасивая история с Агарью, которую Авраам тоже «познал», а потом выгнал с ребенком... короче, лучше бы тра... в общем, вот то слово, которое так осуждается в книге.
«Выкатилось солнце, мы стояли с горящими в руках деньгами, на самом высоком месте Москвы, совершая древний языческий обряд – полный отказ от материи во имя бога солнца Ярилы»
– ой, а где это вы читали про такой языческий обряд? Будьте добры помедленнее, пожалуйста, я записываю. И Институт славяноведения РАН, наверно, заинтересуется, а то у них ужас как мало записей о культе Ярилы, а тут живой свидетель!
«[Плу] Чек родился 4 сентября 1909 года – планета Галлея пролетала мимо Земли на самом близком расстоянии – преддверие войн, революций, катастроф».
– Галлей открыл не планету, а комету. Или у Татьяны любое небесное тело – «планида», как у купчихи из пьесы Островского?
А вот тут сразу два творческих интеллигента 60-х беседуют об высоком:
«Знаешь, – говорит он – у Пушкина в дневнике запись: «Вчера с божьей помощью в стогу у*** Керн». А наутро появились стихи: «Я помню чудное мгновенье…»
– ну а как же, это знание обязательно для любого образованного человека. Я слышала его от колоссального количества людей, желающих произвести впечатление тонких, глубоко образованных интеллектуалов, и каждый был уверен, что его информация (А.С.Пушкин, Собр. соч. в 10 тт./Т.9) скрыта от непосвященных, и расцвечивал историю все новыми подробностями. Скоро добавится деталь, что у*** не только в стогу, а вприсядку, и не в дневнике написал, а на груди вытатуировал.
Ох вы мои дорогие актеры, читатели, а также школьники 9-11 классов. Уясните, наконец, что это был не дневник, а письмо к Соболевскому, причем весьма деловитое, безо всяких сальных подробностей типа «стога». И более того – что «утром» после отправки письма никакие стихи не появились, потому что написаны они были за три года до того, когда чувства Пушкина к Анне были еще довольно сильны и вялотекущий роман ему не приелся.
Я сейчас объясню, почему так подробно остановилась на этой, незначительной, казалось бы, детали. Дело не только в том, что в этой бородатой искаженной байке, как в капле воды, отражена вся смехотворность претензий Татьяны на «культурность» и духовную избранность. Штука в том, что героиня? (автор? – нет, нет, мы договорились считать книгу сатирической!) в книге вообще очень много – врёт. Откровенно, много и пошло, ленясь даже сверить данные или проверить, как состыкуются друг с другом ее придумки. Она постоянно рассказывает, как бедно жилось молодым актерам при СССР (ну допустим), но черная икра (sic!) и шикарные (подчеркнуто) обеды в ресторанах упоминаются на первых 150 страницах ее книги раз этак десять. Она рассказывает об ужасах авторитарного строя, а потом разливается, как избавила Миронова от приставленного к нему сексота из КГБ, напав на него в универмаге:
«Тут я поддалась своей интуиции и, как она мне велела, стала дерзать… достала боксерскую перчатку и стала его валтузить с криком:
– Держи вора! Ах ты, пед*рас безглазый! Я тебе руки вырву, ноги обломаю, башку отвинчу, если ты еще к нему подойдешь!»
– и демоническая власть, конечно, не тронула отважную женщину.
Все эти завиральные подробности как-то подрывают доверие и к остальной части книги, касающейся театральных сплетен и прочих нюансов жизни того времени.
Меж тем на странице 124 Татьяна с очаровательной наивностью перечисляет свои пороки и добродетели:
Вечно опаздываю, много плачу, все время говорю слово «б***», курю, пью… Андрюша. Что делать? Он расшатывает и без того расшатанную мою нервную систему.
Курю, пью, ругаюсь матом… По рассказам самой Татьяны, она несколько раз изменяла возлюбленным, удивляясь, почему некоторые из них потом были обижены и изменяли, в свою очередь, ей. На тот момент она замужем за человеком, которого использовала как орудие мести, бросила в Ленинграде и больше до этой главы ни разу не упомянула. Та самая бабушка брошенного мужа, что так обрадовалась ей и даже подарила сережки, фигурирует лишь в комической сцене свадьбы – мы так и не узнаем, как она восприняла любовную драму (а может, и трагедию) брошенного внука.
Прошу понять меня правильно: я не ханжа. Но героиня, которая так строго судит чужой моральный облик, в своем глазу бревна не хочет ли отыскать? Кроме курения и питья? Но нет, совесть героини отягощает лишь то, что она ругается матом и ах как любит «Андрюшу».
И кстати.
О любви - в следующем, последнем посте цикла.
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по моим постам - здесь .
--
Спасибо моим читателям!
Если вам понравилась статья, буду очень благодарна за комментарии, лайки и перепосты. Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме – и получайте больше историй о театре и кино!