Три месяца назад я столкнулась с человеком, который давно болен гепатитом-С, имеет серьёзные последствия вирусной нагрузки и не знает, что сейчас этот диагноз уже не приговор.
Поделившись с ним собственным опытом излечения, я подумала что, наверняка, есть много людей, страдающих от этого коварного вируса, которые до сих пор считают что он неизлечим.
Я никогда особо не скрывала, хотя и не афишировала, свой диагноз, однако на такой публичный coming out не была готова. Долго настраивалась, но сегодня все-таки решила, что НАДО.
Очень надеюсь, что информация, которой я поделюсь, даст кому-то надежду и поможет справиться с недугом.
В тот день я пришла в донорский пункт во второй раз. В окошке регистратуры, вместо того, чтоб дать мне направление в процедурную, пригласили в кабинет к доктору.
- Когда вы сдали кровь в первый раз, её проверили и обнаружили антитела к гепатиту C. Вы не можете быть донором, - сказала, как отрезала, женщина в белом халате.
Слова её прозвучали, как гром среди ясного неба. В висках застучало, к лицу прилила кровь...
- Этого не может быть! Тут какая-то ошибка. Ведь это болезнь наркоманов! Надо перепроверить анализы.
- Перепроверите у инфекционистов. Но в любом случае, донором вы уже не будете никогда. В базе данных сделана метка.
К инфекционисту я пошла с одной лишь целью - пересдать анализы и закрыть тему. Однако, наличие антител подтвердилось, а количественный анализ показал, что заражена я уже давно. Нагрузка семь миллионов копий на миллилитр - это вам не шуточки.
Направили на расследование. Но расследовать особо было нечего. Татуировок у меня нет, маникюр в салонах не делала, зубы все свои и все целые, так что стоматология тоже исключается. Замужем за первым и единственным, который оказался, кстати, здоров.
Оставалось предположить, что заражение произошло в 1990 году в реанимации, когда мне переливали много чужой крови. Кровь у меня первая отрицательная, какую еще поискать, а меры предосторожности, такие как сейчас, в те годы не практиковались.
Помню, когда меня подняли из реанимации в хирургическое отделение, всем послеоперационным ставили один препарат - Оксациллин. Инъекции делали одним шприцем, меняя только иглы. Шприцы тогда еще были стеклянные в металле. Одноразовые в наших мед.учреждениях появились позже.
А в это время в одноместной палате, рядом с процедурным кабинетом, кричал от боли умирающий от цирроза печени мужчина. Кто знает от чего у него случился цирроз? Уж не от ласкового ли убийцы, коим врачи позже нарекли гепатит С?
Но РНК этого вируса выделили только в 1989 году и, думаю, что к 1990-му о нем мало кто знал в нашем захолустье. И я понятия не имею, как тогда в нашей больнице обрабатывались многоразовые причиндалы для инъекций и капельниц.
Словом, учитывая весь мой анамнез и степень вирусной нагрузки к моменту обнаружения HCV в моей крови в 2007 году, остается думать, что обзавелась им в период моих злоключений 1990-го года.
Первые несколько недель, после постановки диагноза хронический HCV, прошли, как в тумане. Я часто плакала. Этому поспособствовала беседа с доброй тетенькой инфекционистом, которая глядя на меня грустными глазами, как на обреченную, сообщила, что гепатит С - это ласковый убийца, что после заражения в среднем живут 15-20 лет и что с моим генотипом и вирусной нагрузкой излечение единственным известным, на тот момент, методом не светит.
Сейчас уже не припомню с чем был связан следующий прием в инфекционном кабинете, но на этот раз врач сказала:
- Я, конечно, поставлю вас на очередь, т.к. курс лечения стоит до двух миллионов рублей. Но скорее всего, даже если дадут квоту и вас начнут лечить, то при отсутствии через три месяца эффекта, до конца курс лечения проводить не будут. К тому же неизвестно ещё, как вы будете переносить побочку от химиотерапии... Некоторые переносят очень тяжело. Неделями держится температура под 40, выпадают волосы, ломает все тело... Ну химия - она и в Африке химия.
Кроме того, доктор дала список обследований и анализов, которые предстояло пройти, чтобы получить гипотетический шанс на включение в список "счастливчиков" которые получат лечение за государственный счет. Пробежав глазами по длинному перечню, я поняла, что чтобы попасть в эту программу, надо обладать здоровьем космонавта, которым я не обладала.
И знаете, как-то подотпустило. Я приняла решение - забить. Забить и забыть. И продолжать жить, как жила.
Но забывать о диагнозе мне не сильно-то давали. По несколько раз в год медсестра из инфекционного кабинета звонила или оставляла записку в двери квартиры с просьбой посетить инфекциониста. Наверное, от них требуют отчетность о проведенной работе с теми, кто состоит на учете.
Правда, вся медицинская помощь заключалась в пальпировании печени во время приема, в сочувственных взглядах и в направлении на биохимию крови на печеночные показатели, которые, счастью, до поры до времени были в пределах нормы. Никакого лечения мне не предлагали. Даже о вспомогательной терапии речи не шло.
Ах да! Мне же дали распечатку с диетой, предупредив, что если не буду оную соблюдать, то проживу еще меньше.
Сначала я пыталась исключить из рациона нерекомендованные продукты и есть только варёное и пареное. Потом поняла, что строго следовать всем запретам нереально.
Но в любом случае, старалась питаться более или менее правильно и по собственной инициативе, периодически пропивала какие-нибудь гепатопротекторы. В остальном все шло как обычно. Работала, ходила на фитнесс, занималась детьми, ездила отдыхать...
Так прошло около 10 лет...А потом у меня скакнули билирубин, АЛТ и АСТ. Инфекционист сказала, что бывают анализы и похуже и развела руками. Оставалось пойти в интернет на форумы друзей по несчастью...
О том, как я вылечила гепатит С, расскажу в одной из следующих публикаций.
