Этика и мораль всегда находятся под пристальным вниманием мыслителей. И внимание это неустанно, ведь, начиная с античности, почти каждый философ явно или не очень, намеренно или нет, но затрагивает вопросы того, какими принципами должен руководствоваться человек в своих решениях. Многих великих философов в пору будет также назвать и великим моралистами, вспомним ли мы о Канте с категорическим императивом или о Ницше с моралью рабов и господ.
Но мораль, вопреки расхожему представлению, – это не что-то однозначное. Двоемыслие, постправда, двойные стандарты – пожалуй, для современного человека привычные и обыденные явления искажения и эрозии морали. Дело не в том, что хитрые и алчные личности искажают светлые и чистые идеалы, а в том, что светлость и чистота – это вопрос интерпретаций, вкусов, заблуждений и, конечно же, случая.
Этика и случай имеют довольно интересные взаимоотношения. Рассматривая их, такие философы, как Бернард Уильямс и Томас Нагель, отмечали неожиданную парадоксальность в ситуациях моральной удачи. Они заметили, что случайность искажает мораль с той невероятной силой, что и не снилась тем, кто пытается разлагать её намеренно.
Разберемся во всем по порядку. Как правило, принимая решение о моральности или аморальности поступка, люди в первую очередь обращают внимание на результат, то есть рассматривают совершенный факт и влияние, которое он оказал. Что кажется довольно логичным и очевидным. Моральной или нравственной удачей называют такое явление, когда на то, как будет оценен совершенный факт, в большей мере влияет стечение обстоятельств и неподконтрольные человеку факторы.
Прояснить это можно на классическом примере с пьяным водителем. Когда в нетрезвом состоянии человек садится за руль, от этого никак не зависит, окажется ли на дороге пешеход. То есть возникают два варианта событий с совершенно различной моральной окраской. Первый – человек просто добирается домой и никому нет дела до того, что он был пьян, да и вряд ли он будет сильно корить себя за это. Второй – на дороге оказывается пешеход (он просто переходит улицу или пытается перебежать в неположенном месте, не важно), водитель не успевает среагировать и происходит авария, в результате которой пешеход получает травму или даже погибает. Такой случай оказывается очевидно порицаемым и сам водитель в значительно большей мере будет ощущать свою вину за произошедшее.
Иными словами, при одинаковых предпосылках, этических воззрениях, намерениях, то, какую оценку мы дадим действиям водителя, зависит от случайности или, говоря со стороны субъекта, его удачи.
Моральная удача как влияние случайности
Этот пример описывает первый вид моральной удачи, выделяемый Нагелем. То, что мы называем случайностью – это воздействие факторов, не подконтрольных конкретному индивиду. Можно сказать, что это то, как внешний мир корректирует задуманный результат, тем самым влияя на характеристику моральной оценки или на её наличие в принципе.
Причем касается это не только роковых случайностей, как в приведенном примере. Любая, даже самая бытовая деятельность может оказаться удачной или нет. А моральная удача может проявиться в такой мелочи, как рассказанная шутка, тот же черный юмор может быть сочтен собеседником неуместным или оскорбительным. То есть небольшой промах в чувстве юмора обернется не суждением о том, что шутка была неудачной, а суждением о взглядах и моральных качествах рассказавшего.
Нагель называет моральную удачу парадоксом во многом из-за того, что невозможно определить точную границу между подконтрольным и неподконтрольным индивиду. Вскрывается «слепое пятно» морали в зоне интуитивных тезисов о том, что человек ответственен только за то, что совершил сам и о том, что каждое действие кем-то совершено. Всегда есть соблазн преувеличивать волю и осознанность человека, расширяя границы того, что он мог учесть и знать, прежде чем сделать. И наоборот, довольно легко выстроить цепочку детерменированностей, сводя всё к тому, что индивид никакого влияния на результат и не имел.
В случае с водителем можно, с одной стороны, утверждать, что он, зная, что часто пьяное вождение приводит к происшествиям, осознанно пошёл на преступление. С другой же, наоборот, можно заявить, что за руль он садился неосознанно, алкоголь принимал не по своей воле, да и вообще дело в наследственной тяге к спиртному, то есть природе, которой невозможно противостоять.
Таким образом, перетаскивать границы случайности можно в любую из сторон в зависимости от конкретных этических воззрений и того, какое отношение к ситуации хочется выразить. Что делает возможным воплощать любые вариации дилеммы Евтифрона – выстраивать свои моральные суждения, исходя из конкретных ситуаций, или давать оценку конкретным ситуациям, исходя из своих моральных суждений.
Моральная удача как неизвестность результата
Другим видом моральной удачи является ситуация, когда последствия и результат действий неизвестны. То есть, если прошлый вид предполагает, что человек, совершая поступок, имеет представление о нужном, обычном, наиболее вероятном результате, то в данном случае он сталкивается с невозможностью предугадать, к чему приведут действия, или с результатом, который изначально рискован, то есть зависим от большого количества случайностей.
Зачастую неизвестность результата связана со сложными и долгосрочными решениями. Объявляя войну, правитель несомненно понимает, что в случае победы ему будут прощены многие моральные прегрешения, а в случае проигрыша — наоборот. Понятно, что он намеревается выиграть, но может ли он быть уверен в таком масштабном и долгоиграющем решении, как война? История подсказывает, что какой бы ни была уверенность конкретного деятеля, тем не менее, объявляя войну, он совершает действие, результат которого, по сути, неизвестен, а моральная оценка непредсказуема.
Что уж и говорить о людях, которые втянуты в подобную ситуацию в силу принадлежности к определенной стране, а не по собственной воле. Моральная оценка и их действий также будет зависеть от этого неизвестного результата.
«Если бы американская революция захлебнулась в крови и привела бы к еще большим репрессиям, Джефферсон, Франклин и Вашингтон и в этом случае предприняли бы благородную попытку и даже могли бы не сожалеть о ней, идя на эшафот, но все же им пришлось бы винить себя за те беды, которые обрушились на их соотечественников не без их помощи. (А вдруг мирные усилия на пути реформ увенчались бы успехом?)»
— Томас Нагель
Также Нагель вспоминает пример Мориса Мерло-Понти, демонстрирующий, что решение одного человека может получать различную моральную оценку, в зависимости от репутации других людей, причастных к решению:
«Если бы Гитлер не захватил Европу и не истребил миллионы, а вместо этого умер бы от сердечного приступа после оккупации Судетской области, поступок Чемберлена в Мюнхене ⓘИмеется ввиду Мюнхенский сговор, спровоцировавший раздел Чехословакии. – Прим. авт. и тогда был бы в конечном счете предательством чехов, но он не стал бы той огромной моральной катастрофой, которая сделала его имя притчей во языцех».
— Томас Нагель
В конце концов, на самом деле мы просто не очень хорошо понимаем, когда же начинается этот самый результат и значимые последствия.
Не только политические, но и бытовые решения могут быть включены в ряд событий, заканчивающийся далеко за пределами отдельных решений. Еще одна этическая проблема. Получается, что есть действия и решения, совершая и принимая которые, не очевидно, а когда же начнется моральная оценка и от чего она будет зависеть.
Моральная удача как нужное место и нужное время
И если тому или иному действию не помешала ни случайность, ни неизвестность результата и все прошло, как надо, то в пору задать вопрос о судьях. В конечном счете моральность поступка будет зависеть от того, кто именно выносит оценку. Поэтому моральной удачей или неудачей может оказаться как нахождение в определенной культурной и соответственно этической парадигме, так и столкновения с конкретными взглядами отдельных людей или социальных групп.
Иными словами, любая культура, идеология, религия, если и не заявляет об этических нормах открыто, то имеет их в себе имплицитно. К примеру, законодательство можно назвать выражением этики государства, так как в законах, по сути, закрепляются нормы поведения и нравственности.
Но закон нельзя рассматривать как гарант моральных оценок. Нередки случаи, когда противозаконное (по-другому, аморальное в глазах государства) – не является аморальным в глазах граждан. К примеру, такое противоречие нередко лежит в истоках дискурса о легализации легких наркотиков, приём которых может быть распространённой, не осуждаемой и даже приемлемой практикой с точки зрения общества, но запрещенной (неприемлемой и осудительной) с позиции законодательства.
Таким образом, нередко, помимо «официальных» этических воззрений, существуют и другие, с позволения сказать, «реальные». Нагель отмечает, что разрыв между ними как минимум приводит к гражданскому неповиновению – сигналу государству о том, что оно несколько отстало в своих воззрениях от реального положения дел.
Нетрудно представить ситуацию столкновения с правоохранительными органами, когда моральная удача будет зависеть от того, будет ли представитель закона оценивать ваши действия «официально» или «реально».
Теперь, когда стало понятно, что различные этические системы существуют параллельно, в том числе и в рамках одного общества, стоит задать закономерный вопрос – а откуда они берутся и из чего исходят? Почему одни и те же культура, среда, государство и общество порождают различные воззрения?
Ответ будет синонимичен философским изысканиям Ричарда Рорти – воззрения случайны. Помимо этической системы «сверху», есть и личный опыт, формирующий собственные взгляды.
Не существует морального абсолюта, существуют совокупность социальных феноменов, выражающих различные и множественные морали. А то, с какой конкретно придется столкнуться – это отчасти вновь вопрос везения, а отчасти и способности к прогнозированию. Справедливости ради, в отличие от влияний внешнего мира, то, с какими этическими системами придется столкнуться, можно предугадать и довольно точно.
Исключенное намерение
«Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства».
— Иммануил Кант
Рассуждая о моральной удаче, Нагель оппонирует и отвечает Канту, считавшему, что удачи и неудачи не должны влиять на моральную оценку действий человека. Категорический императив предполагает главенство намерения как главного критерия нравственности. Нагель вполне справедливо замечает, что в действительности большинство моральных суждений выносится именно по результату, потому что – это факт, в то время как намерения абстрактны и верифицировать так же, как последствия, их нельзя.
Поэтому они и исключены из обсуждения. Тем не менее, можно дополнить Нагеля и проявлением удачи назвать то, пожелает ли кто-то после совершенного узнать о намерениях или нет.
Парадоксальность и практичность моральной удачи
Как отмечает Нагель, явление моральной удачи демонстрирует парадоксальность моральных суждений, которые строятся на таких допущениях, как невозможность определения границ случайности и прогнозируемости результата.
«Человек может быть морально ответственным только за то, что он делает; но что он делает, в значительной мере определяется тем, чего он не делает; таким образом, он не несет моральной ответственности за то, за что он ответственен, а за что нет. (Это не противоречие, но парадокс.)»
— Томас Нагель
Моральная удача являет собой удобный инструмент для эрозии моральных суждений. С его помощью можно находить не просто слабые стороны, но и вовсе незащищённые. Нетрудно заметить, что многие ключевые понятия, вроде ответственности, оказываются подверженными размытию множественными интерпретациями.
Вместе с этим не стоит воспринимать моральную удачу как что-то, разрушающее мораль. На самом деле она разрушает только простые воззрения на сущность морали, которая оказывается значительно более разветвленной и гибкой. И ту же ответственность можно реабилитировать, если подойти к ней, как к рассеивающемуся радиусу. Он исходит из мотивов, за которые человек полностью ответственен. Проходит через прогнозируемые риски с меньшей долей ответственности. И окончательно рассеивается в непредвиденных ситуациях, не зависящих от воли конкретного человека.
Таким образом, в моральных воззрениях не стоит ограничиваться отдельными факторами, вроде намерения, как у Канта, контекста или результата. Надо работать с комплексом критериев, учитывая, что вывести абсолютное суждение не выйдет, а вот приемлемое и практичное — вполне.
Таким образом, в моральных воззрениях не стоит ограничиваться отдельными факторами, вроде намерения, как у Канта, контекста или результата. Надо работать с комплексом критериев, учитывая, что вывести абсолютное суждение не выйдет, а вот приемлемое и практичное — вполне.Таким образом, в моральных воззрениях не стоит ограничиваться отдельными факторами, вроде намерения, как у Канта, контекста или результата. Надо работать с комплексом критериев, учитывая, что вывести абсолютное суждение не выйдет, а вот приемлемое и практичное — вполне.