25 декабря (13 декабря по ст. стилю) 1836 года в доме А. В. Всеволожского, известного знатока музыки и почитателя творчества М. И. Глинки, собрались те, кто хотел поздравить композитора с премьерой его оперы «Жизнь за царя».
Несмотря на высочайшие милости, оказанные композитору на премьере, публика оценила оперу далеко не однозначно. С.Н. Карамзина вспоминала: «Многие арии прелестны, но все в целом показалось мне написанным в жалобном тоне, несколько однообразным и недостаточно блестящим, все построено на русских темах и в миноре».
Подобные отзывы (а их было немало) огорчали композитора и он с горечью писал: «Несмотря на блистательный успех, нашлись зоилы; Фаддей Булгарин напечатал в “Северной пчеле” две длинные статьи. Эти статьи … ясно определяют степень невежества в музыке их автора».
Ответом на критику недоброжелателей стали публикации князя В. Ф. Одоевского: «Письма к любителю музыки об опере г. Глинки “Жизнь за царя”», «Новая русская опера “Жизнь за царя”» и другие. «Мое старое сердце расшевелилось при звуках родной музыки нашей оперы, — писал Одоевский. — Меня поразили многие суждения о ней, суждения, которые я счел бы несбыточными, если бы не был сам очевидным слушателем».
Для композитора мнение Одоевского было чрезвычайно важно, как важен и дружеский отзыв, прозвучавший в форме шутливого «Канона», сочиненного графом М. Ю. Виельгорским, князем П. А. Вяземским, В. А. Жуковским и А. С. Пушкиным во время чествования Глинки в доме А. В. Всеволожского. Музыка «Канона» была написана князем В. Ф. Одоевским, который, вероятно, использовал в своем сочинении музыкальные темы из произведений Глинки. Рифмовали два слова: Глинка и новинка. Как впоследствии отмечал исследователь Б. Л. Модзалевский, подобный каламбур и рифма были не новы. В 1806 году автору драмы «Наталья, боярская дочь» Сергею Николаевичу Глинке «неизвестный острослов» посвятил следующие строчки: «Наталью видел – ли? Изрядная новика! / Фарфор или Фаянс? – О, нет! Простая глинка…»
В своих «Записках» М. И. Глинка не приводит текст «Канона», а только перечисляет по памяти фамилии авторов: ошибочно, вместо графа М. Ю. Виельгорского, называет С. А. Соболевского, которого тогда не было в России, а хозяином дома, вместо А. В. Всеволожского — князя В. Ф. Одоевского. На полях рукописи «Записок» композитор отмечает: «Доставить и прислать копию стихов». С этой просьбой в мае 1852 года Глинка обращается к своему другу князю Одоевскому: «Соблаговоли прислать мне … твоей рукою написанные стихи Пушкина, Жуковского и Вяземского на меня и оперу Жизнь за Царя, где между прочими стихами, сколько помнится, есть стих: от Неглинной до Москвы и пр. – этим несказанно обяжешь меня».
В 1922 году Б. Л. Модзалевский, опубликовав это письмо, признавался: «Записка к князю Владимиру Федоровичу Одоевскому сохранилась у нас в копии, снятой некогда с автографа… К сожалению мы не отметили, где именно видели этот автограф, а теперь не можем припомнить; В. Г. Каратыгин говорит, что подлинник был в одном из усадебных архивов Смоленской губернии».
В ноябре 1855 года, не дождавшись ответа Одоевского, Глинка обращается с этой же просьбой к музыковеду Д. В. Стасову: «Соблаговолите вооружиться исполинской настойчивостью, чтобы получить копию этих стихов. На обещания кн. Одоевского полагаться нельзя!..». Через несколько месяцев Глинка вновь просит Стасова «приобресть копию этих стихов от кн. Одоевского» и, «получа, присоединить к запискам».
Композитор не знал (или забыл), что еще 15 декабря 1836 года стихи, которые он разыскивает, были напечатаны в Петербурге под заглавием: «Канон, слова Пушкина, Жуковского, князя Вяземского и гр. Виельгорского, музыка кн. В. Ф. Одоевского и М. И. Глинки.». Впоследствии это сочинение вошло в «Полное собрание романсов и песен М.И. Глинки», изданное Ф. Стелловским.
Информация, которую М. И. Глинка пытался получить от В. Ф. Одоевского, была в 1870 году предоставлена журналу «Русская Старина» С. А. Соболевским со следующей пояснительной запиской: «После князя Одоевского нашлась четвертушка нотной бумаги, из которой близко знакомой мне рукой Всеволожского написаны стихи, сложенные Пушкиным, кн. Вяземским и Жуковским, в честь Глинки; тут же, рукою кн. Одоевского, музыка на эти куплеты и собственноручная рукою Одоевского заметка о том, что все это происходило на обеде декабря (13-го?) 1836 года у Александра Всеволодовича Всеволожского, что первый куплет – Пушкина, второй – Вяземского, третий Жуковского, а что музыка – кн. Одоевского и гр. Михаила Юрьевича Виельгорского (в печ. изд. канона – назв. Глинка)». Редакция журнала уточняет: «Отметим, что в печатном издании канона – куплеты приписаны поэтам в таком порядке: 1-й – Виельгорского, 2-й – Вяземского, 3-й – Жуковского, 4-й – Пушкина».
Следует сказать, что в известных ныне списках «Канона», о которых мы не упоминаем в этой работе, существуют текстовые несовпадения, отмеченные исследователями.
После кончины М. И. Глинки в Берлине в 1857 году слова первого куплета шутливого послания неожиданно обернулись мистическим пророчеством. По настоянию сестры композитора тело Глинки было решено перевезти в Петербург. При оформлении груза на Берлинском вокзале сопровождающий, желая избежать расходов, связанных с перевозом покойника, оформил груз — ящик с гробом, как перевозку фарфора. На ящике так и написали: «ФАРФОР».
Пой в восторге, Русский хор,
Вышла новая новинка.
Веселися, Русь! Наш Глинка —
Уж не Глинка, а фарфор
Автор текста — Татьяна Риксовна Мазур, ведущий хранитель экспозиции Мемориального музея-квартиры А.С. Пушкина.