В XVIII столетии общество относилось к войне немного не так, как современное нам. Не то чтобы боль и смерть ощущались людьми иначе. Просто социум был насыщен религиозными догматами, а медицина больше походила на шарлатанство, чем на науку. Поэтому жили меньше, умирали чаще, отчего жизни ценились на порядок ниже, чем теперь. Так что если какой-нибудь государь задумывал расширить владения при помощи маленькой победной войны, то пусть играется. Молодец, если справится. И на все воля Господа – если проиграет. А крестьян и солдат тогда не считали – статистическая единица для определения размера налогообложения если только.
Фридрих II Прусский войну сделал образом жизни. Он почти всю жизнь проходил в мундире и ботфортах, треть жизни провел в походах и не пользовался столовыми приборами даже на дворцовых приемах – ел руками. При этом стихи на французском (еще король запросто читал на латыни, греческом и даже на иврите) ему самолично правил Вольтер (за неплохие деньги, правда), а некоторые королевские музыкальные опусы и сегодня присутствуют в мировых репертуарах. Но прозвали Фридриха Великим совсем за другие деяния. Он унаследовал от отца державу с парой миллионов подданных. И повел дела так, что очень скоро их стало шесть миллионов.
В рамках выбранной политической модели Фридрих как-то затеял нападение на Саксонию. И довольно скоро поглотил ее. Соседям сам факт исчезновения этой страны с карт никак не помешал. Но их обеспокоило заметное усиление Пруссии. Так что Австрия с Россией вспомнили о старых международных договоренностях и решили усложнить жизнь Фридриху. Началась Семилетняя война, которая вполне имеет право считаться генеральной репетицией мировых войн века ХХ.
На первых порах для русской армии все складывалось неплохо. Особенно после того как Степан Апраксин устроил трепку одному из прусских фельдмаршалов при Гросс-Егерсдорфе. Фридрих крепко призадумался, но Апраксин не стал развивать успех, а почему-то убрался в Курляндию. Что, понятное дело, восторга начальства не вызвало. Провинившегося вояку отозвали в столицу и даже обеспечили ему комфортабельное заключение, чтобы появилось время поразмыслить над ошибками. А на его место назначили Виллима Виллимовича Фермора.
Новый командующий в чине генерала-аншефа был на хорошем счету при дворе. Он отличался заботой о солдате, много внимания уделял вопросам достаточного снабжения войск и вообще слыл крепким хозяйственником (один из лучших администраторов того времени), но вот воевода из него был никудышный. Слишком нерешительный и осторожный.
Фридрих, прослышав о смене руководства в стане врага, сообразил, что такое положение вещей ему на руку, поскольку чревато кадровыми перестановками и командной неразберихой на первых этапах. Что ослабляет неприятеля. И решил, пока у русских все не наладилось, ударить. Сражение произошло летом 1758 года вблизи Кюстрина под деревушкой Цорндорф.
Русские имели серьезное преимущество в живой силе (42 с половиной тысячи против 33 без малого) и почти вдвое больше пушек. Но прусский король свое дело знал, так что благодаря решительному маневру обеспечил себе позиционное преимущество, равно как и преимущество для артиллерии. А русские же войска Фермор поделил надвое, оставив у себя в тылу немаленький корпус Петра Румянцева для охраны переправы и армейских запасов. Вдобавок, на поле у Цорндорфа русские стояли так, что оба их крыла разделял овраг. Так что маневрировать им было некуда, как, собственно, и отступать. Вот они и стояли.
Пруссаки пошли в атаку своим знаменитым косым построением. Под удар попал правый фланг. Русская конница организовала бестолковую контратаку. Первый натиск пруссаков они отбили, но и их усилия легко блокировали несколько залпов из пушек и пальба пехоты. К чему добавился и удар прусской кавалерии. Русские конники спешно отступили, подняв невообразимую пыль, в которой сами же и заблудились. Кавалерия разбилась на несколько отрядов, которые русские приняли за неприятеля и нанесли немалый урон дружественным огнем.
А в это время прусская конница нападала на правый фланг русских и с фронта, и с тыла, и с открытого фланга. Несколько батарей русские потеряли, но продолжали стойко держаться, неся серьезные потери. А Фермор в этот момент самоустранился и даже отбыл неизвестно в какую сторону, отчего русское войско осталось без централизованного управления и каждый командир воевал так, как считал нужным.
Затем дошла очередь и до левого фланга русских. Ударила прусская пехота, но русские не только устояли, но и опрокинули их. И сами пошли наступать. Пришлось Фридриху снова пускать в бой кавалерию. Она остановила русскую пехоту, но той на помощь пришла тяжелая кавалерия Томаса Демику (тоже русский генерал), которая отогнала настырных пруссаков, потрепала подвернувшуюся пехоту и захватила несколько батарей Фридриха, заодно заставив капитулировать целый батальон.
Из-за отсутствия координирования русские проявляли мало инициативы и совершенно не маневрировали. В результате пруссаки зашли в тыл и атаковали оттуда. Но русские выстояли, так и не уступив позиций неприятелю. До самой ночи гремела канонада, но позиции ни русских, ни пруссаков существенно не изменились.
На следующий день прусские войска не атаковали – у них просто не было на это сил. Практически треть армии полегла в однодневном сражении. А учитывая то, что пополнять ее особо было уже и нечем, Фридрих решил войну отложить до лучших времен.
Русские же решили покинуть поле боя и отправились на воссоединение к Румянцеву. Который мог переломить ход сражения и полностью разгромить прусские силы, но не получал никаких распоряжений на этот счет.
Русские ушли в полном порядке. Пруссаки просто смотрели на это и не делали попыток что-то менять. Но, поскольку поле сражения осталось за ними, Фридрих заявил о победе и начал сочинять реляции. Сначала он говорил, что воевал с 40 тысячами русских и половину из них положил на поле (в принципе, если округлять, так оно примерно и было – потери русских составили 16 тысяч против 13 у пруссаков). Но потом силы русских увеличились до 70 тысяч, 30 из которых погибли. В последней редакции противников было 80 тысяч при потерях в 32 тысячи.
Русские же считали это сражение своей победой, которую даже весьма пышно праздновали в столице. Все же и армия устояла, и в полном порядке ушла с поля не потому, что отступила, а потому, что потребовалось пополнить припасы и совершить маневр. В любом случае эту победу в Петербурге приписывали русской армии. И заслуг Фермора в том не видели. Его вообще отстранили и отныне воевать не отправляли. Только как распорядителя в какой-нибудь внутренний край Империи.
× Поддержите нас в телеграме: @battlez
Не забывайте ставить "пальцы вверх" и подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала
