Москва, квартира Толика, суббота, день
Катя сидела на спинке дивана и визжала. Точнее, повизгивала. Вроде зверь не нападал в данный момент. Можно было поберечь силы и связки, и не визжать в полную мощь. Но и расслабляться рано. Вдруг зверь где-то рядом? Вдруг он затаился под диваном и внезапно выпрыгнет? Катя подтянула к себе подушку, встряхнула её, проверяя и загородилась ей, как щитом, не забывая повизгивать. Цвет её лица говорил о том, что ей и правда страшно. Катя побледнела вполне искренне. Кто не знает, бледность нельзя сыграть. Даже если ты великая актриса, и то трудно. Катя актрисой не была. Катя была аферисткой. Притом, молодой еще. Еще жизни не видела толком. А тут этот зверь.
- Вова, ну сделай же что-нибудь!
- Я ничего делать не буду. Я никого не выпускал. Вон, Кулибин выпустил, пусть он и ловит.
Толик откуда-то с пола глухо отозвался:
- Я тоже не выпускал. Там щеколда сломалась, в клетке. Или сломали. Черт их знает, они под кайфом были.
- Они?! – Катя приготовилась визжать с новой силой.
Толик высунул голову из-за дивана.
- Успокойся! Машка не сбегала, только Макс.
- Как романтично! – Фыркнул Вова. – Макс сбежал от Маши. Глашу искать, видимо. Маша надоела.
- Вова, хватит. Поймай её лучше. – Катя чуть не плакала. – Или ты тоже боишься?
- Я не боюсь, я их не люблю, они противные. Брррр.
- Рыцарь ты, конечно. Нет слов.
- Поймал! – Радостно вскричал Толик, переползший от дивана к столу. – Нашел, точнее. Под столом сидит, глазами сверкает. Вова, дай что-нибудь.
- Что именно?
- Да любую посудину дай! Салатник вон тот дай. Быстрее. Пока он опять не смылся.
- Салатник-то тебе зачем? Салат из грызуна делать будешь?
- Накрою его, чтобы не убежал. Да быстрее.
- Придурок. Фу.
Мышь была поймана и засунута обратно в клетку, только тогда Катя согласилась спуститься с дивана. Испытывая огромное облегчение, почти счастье, она подбежала к Толяну, обняла его и расцеловала. «Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо-спасибо!» Толян засмущался и исчез в своей лаборатории. Володя почувствовал острый укол ревности. Расклад нравился ему все меньше. И то, как Катя, не успев вернуться в Москву, рвалась сюда. Вместе побухать. Зачем? Могли бы и вдвоем посидеть, и выпить. И то, что она оказалась в лаборатории, пока он спал. И то, как она сожалеет, что Толян не летает с ними на моря. Это нравилось Вове всё меньше и меньше. У них уже было достаточно денег, чтобы просто пожить спокойной обычной жизнью, как все нормальные люди. Да и не лежала у него никогда душа к этому опасному бизнесу. Начиная с того, что им был необходим химик, а это лишний человек в таком тонком деле. И заканчивая тем, что Вова вообще был не экстремал. Его вполне устраивали подработки типа: взломай то-то и то-то. И денег ему хватало. Как он спокойно жил, пока не появилась Катя. А потом они нормально жили, пока Катя не загорелась этой страстью к чужим деньгам. Дескать, когда от много берут немножко, это не воровство, это просто дележка. Кажется, это было в какой-то книжке советского писателя. Катя была убеждена, что эти слова – истина. Что их надо написать огромными буквами. Где, она не знала. Но возможно, вписать в конституцию или в уголовный кодекс. В общем, Вова понял, что ему надоело не только ревновать Катю к товарищу. Ему в принципе надоело все это их большое дело. Вся эта кампания по разводу мини-олигархов перестала его радовать. Если вообще когда-то радовала. Надо поговорить с Катей. Вразумить её. Денег им хватит еще надолго, да и работать он не отказывается. Надо как-то начать разговор. Он пошел на все это ради неё, он её любит, он не хочет без неё. Значит, он должен её переубедить.
- Кать, нам надо поговорить.
- Как-то пафосно звучит.
- Почему пафосно?
- Ну, не пафосно. Торжественно. Надеюсь, разговор не подразумевает предложение руки и сердца.
Вова грустно рассмеялся.
- Что смешного? – Катя изогнула блеклую бровь. Мышей она боится. Сама мышка серая. Что он нашел в ней? И ведь любит, любит, черт возьми, в чем тут загадка?
- Самооценка твоя всегда меня восхищает, вот и смеюсь. Нет, это не предложение руки и сердца. Это предложение уехать. Вдвоем.
- Куда уехать? С ума сошел? Зачем?
- Затем, что я больше не хочу вот этого всего. Я хочу дом. Семью. Спокойную жизнь.
- Ну вот. А говорил, что не предложение.
- Да я ведь не тащу тебя в ЗАГС! Это не принципиально. Я просто говорю тебе, что устал. Что хочу жить как человек. С тобой. Неважно где. Тут или за границей. Хоть на северном полюсе. Давай остановимся, пока не поздно. У всех таких историй всегда не очень хороший финал.
- У каких?
- У таких. Все воры попадаются рано или поздно.
- Я не считаю нас ворами. Мы высокотехнологичные аферисты. У нас минимум людей и максимум талантов. Мы не попадемся.
- Про минимум людей. Трое – это уже толпа. Если мы даже и не попадемся, в чем лично я очень сомневаюсь, значит у нас внутри коллектива назреет какой-нибудь конфликт и мы всё разрушим сами.
- Какой конфликт?
-Кать, ну ты же у нас гуманитарий. Ну, реши сама, какой конфликт. Подключи фантазию. Или она у тебя хромает?
- Вов, ты опять со своей ревностью что ли…
- Заметь, не я это сказал!
- Да просто я тебя знаю! Ты из ничего делаешь проблему. А что касается работы, тебе самое кайфовое в нору забиться, компами обложиться, и чтобы не трогал никто. И чтобы лишних телодвижений совершать не надо было. Вот это твое нормальное состояние. Овощное.
- Это видимо благодарность твоя, да, Катенька?
- Да за что благодарность?
- За то, что помог в свое время. Мог бы трахнуть и за дверь выставить, а я все для тебя. Может не так уж и не права твоя мама, а, Кать?
- Не трогай мою маму. У тебя и такой нет!
- Ну ты и… Тварь же ты все-таки. – Вова развернулся и ушел в кухню.
У него не было мамы. Его мама умерла давно. Точнее, погибла. В тот день она рано освободилась с работы, по дороге забрала Вовку из школы - они жили в подмосковном Наро-Фоминске в своем доме, - подъехала к дому, машину бросила за воротами. Домой они забежали на минуту, Вовка набрать воды в бутылку, а мама сменить туфли на удобные мокасины, чтобы поехать в торговый центр и спокойно ходить по магазинам в удобной обуви. Не успели они зайти в дом, как начался переполох. Полуодетый отец, путаясь в штанах, бормотал что-то извинительным тоном, а соседка тётя Марина, застегивая на ходу блузку и приглаживая волосы, вдоль стенки пробиралась к выходу. Мама не говорила ни слова, и не двигалась. Потом она развернулась и выскочила из дома. Так получилось, что даже раньше соседки, которая вроде бы уже почти достигла выхода. После того, как мама покинула дом, кадр замер в Вовкиных глазах. Будто оператор нажал на кнопку. В кадре на стуле сидел отец, обхватив голову руками. Тетя Марина стояла у двери, прислонившись к стене. И стоял мальчик, обхватив двумя руками пустую пластиковую бутылку. Себя в этом кадре Вовка тоже почему-то видел со стороны. Так и запомнил он эту картинку. Если бы эта картинка была кадром в кино, то следующим кадром надо было нарисовать разлом, который пересекает экран. Огромную глубокую трещину. Именно тогда и поломалась Вовкина жизнь. И всё провалилось в тот страшный разлом, которого не было на экране воображаемого кинотеатра, но на самом-то деле он был, был! Мама на эмоциях не справилась с управлением и влетела в отбойник. От машины ничего не осталось, маму хоронили в закрытом гробу. Вовке хотелось думать, что это был несчастный случай. Ведь не могла она его бросить специально? Не могла. У него была хорошая, добрая, любящая мама. Папа сошелся с Мариной, но жили они в её доме. Точнее, отец жил на два дома. В своем доме Вова больше её не видел, а отца ненавидел, насколько хватало сил. И настолько же скрывал это. Понимал, что маму он не вернет, а себе жизнь может испортить. После школы Вова рванул в Москву, поступил в институт, получил общагу и больше отца не видел. Не хотел видеть. Не мог простить. Но старался забыть эту историю, не думать о ней. Прошло пятнадцать лет. Не ожидал от Катьки. Такой удар под дых. Вовка подышал на окно. Окно запотело. И прекрасно. Так хоть не отражается его несчастная морда. Сколько должно пройти лет, чтобы эта рана болела меньше? И возможно ли это вообще? Вовка почувствовал на спине дыхание. Катя обхватила его руками, уткнулась носом в лопатки, потерлась. Прошептала «прости меня». Вова молчал. При чем тут прости-не прости. Ему просто больно. Он так устал от этой боли. Почему жить так больно, почему? А теперь еще и страшно…
- Вов, ну прости меня. Я сука.
- Самокритично.
- Вов, ну давай завяжем. Я согласна попробовать пожить как люди. Только Азаряна этого сделаем, и всё. Ну, я уже наметила. И инфу уже нарыла. Бери его тепленьким.
- Когооо? – Вова повернулся к Кате в ужасе. Еще этого им не хватало.
- Артура Азаряна. Владельца сети фитнес-клубов. Ну, и еще там много чего у него интересного.
- Он что, армянин?
- Да. А что такого?
- Кать, ты сошла с ума? Это вообще другой мир. Это тебе не Ваню русского развести. У них диаспора: один за всех и все такое. У них нет этого разгильдяйства и безалаберности, как у русских. У них даже элементарного отношения к бабам, какое может быть у наших, нет. Женщина для них – друг человека. Да никто не поверит, что армянин влюбился, как безумный, и тебя сразу разоблачат. Даже пробовать не советую.
- Милый, но состав крови у него такой же, как и у нас. Значит, все получится. При этом его можно отработать у него же в клубе. Артур Аванесович поддерживает себя в спортивной форме, а в своем клубе он чувствует себя в безопасности. По принципу, как у себя дома. То есть, даже охрана там особо не напрягается. У нас получится! Я всё уже разузнала. Пару раз проследить – убедиться, что всё по графику, - и можно работать.
- И что за клуб?
- У него сеть. Gold Olympus. Сам он трижды в неделю посещает вечером свой клуб на Донской улице. Вторник, четверг и суббота. Проводит там четко три часа. С семи до десяти. Потом едет домой. Есть еще схема посещения им ресторанов, рядом с офисом и домом. Но рядом с домом чаще всего он бывает с семьей и прочими родственниками, а рядом с офисом можно прощупать. Но начала бы я с клуба.
- Наработала уже…
- Ну, конечно. Ты же знаешь, я с пустыми руками к вам не прихожу. Там Толян с кольцом что-то додумывает, так это вообще сказка. Смотри, он стоит где-то в баре или хоть у тренажера. Мимо пройти, оступиться и ухватиться за мужчину – что может быть естественнее. А пока я перед ним извиняюсь, он готов. Представляешь? Всё просто и идеально!
- И после это всё. Мы завязываем. Так?
- Обещаю! Клянусь.
- Ой, что-то я тебе не верю…
- Вов, я не говорю про всю оставшуюся жизнь. Но на сейчас мы завяжем. После Азаряна. И поедем, куда захочешь. – Катя обняла парня. – Ну? Договорились?
- Ладно. Договорились. Сколько там времени? Поеду съезжу я в этот клуб на Донской.
- Ты?
- А кто? Ты что ли? Не надо тебе раньше времени там светиться. Я послежу за ним, что и как он там делает. Чем занимается. Где бывает. Ну, и вообще.
- Вов, ты прости, конечно. Но ты – это вообще не про спорт. Ты когда последний раз поднимал что-то тяжелее компьютерной мышки?
- А может я решил исправиться и подружиться со спортом? Костюм-то спортивный у меня есть. А это уже первый шаг. Поехали.
- Куда?
- В смысле, куда? Домой. Я за костюмом, а ты будешь меня ждать. На связи.
- А. Ну, да. Поехали, конечно.
- А ты что? Хотела тут остаться? – С подозрением спросил Вова.
- Да что ты опять начинаешь?! Ничего я не хотела. Поехали.