Мороз обжёг щёки, а ещё я вдруг поняла, что за полтора-два столетия запах на планете сильно изменился. Что-то горелое или жжёное вперемешку с резкой нотой… Солярка? Оказывается, даже в деревне не очень-то легко дышать.
Боюсь представить, что же тогда ждёт нас в больших городах или около заводов.
— У них тут всегда так? — попыталась заткнуть нос рукавицей, потому что к странному аромату одежды уже почти притерпелась, пока техники настраивали аппаратуру для прыжка в прошлое. И сразу же дошло, конечно, что в целях маскировки под местную обязательно нужно научиться вдыхать полной грудью «свежий воздух».
— Привыкнешь. И это ещё не самое страшное.
— А что же самое?
— Да для всех оно разное выходит. Лично меня напрягает их скорость. Когда это в цифрах, не так ужасно, но на практике едешь часа два или даже три, а потом бац — и ясно, что толком никуда не уехал… Вот тогда на своей шкуре начинаешь ощущать, насколько мы ускорились по сравнению с ними. И ещё бумаги… Всё от руки или печатная машинка, жуть. Невозможно же привыкнуть, — Каринский покачал головой.
— Ясно. Ну, сейчас нам сильно далеко не надо, мы почти на месте.
Всё, что нужно, это подойти к полевой почте и незаметно подбросить конверт в момент, когда кругом суматоха и фронтовую корреспонденцию только разбирают — район недавно освободили и сейчас вовсю налаживается работа.
Сотрудницы почты замечают меня, но им некогда, и мне легко удаётся отвести их слегка обеспокоенные взгляды, почти не затрачивая энергию на еле заметные касания к чужому сознанию — что я делаю? Зачем подошла туда, где не положено быть? Ничего-ничего, все заняты своим делом, не обращаем внимания… Работает безотказно, но сердце норовит прямо выпрыгнуть, и я ухожу слишком быстро, почти убегаю.
Очень странный зомби-апокалипсис в Подмосковье "Богатые тоже зомби"
Каринский, издалека наблюдавший процесс, тепло жмёт руку и поздравляет с почином:
— Первая зарубка в твоём послужном списке созданных и тут же разрушенных миров. Не так плохо для начала!
Я стараюсь унять сердцебиение и вернуть способность членораздельно разговаривать вместо невнятного мычания, и мы идём дальше.
Одноэтажный дом семьи Миши Горбова рядом, рукой подать. Сразу видно, что добротное раньше было хозяйство, даже наличники на окнах красивые. Отец на войну ушёл, как и у почти всего села — без мужиков пока.
И так по схеме активации получается, что если пацану и его матери фальшивое «извещение по форме № 4» прямо сейчас вручить, то эта недолгая потеря, буквально до следующего же настоящего отцовского письма, крепко обожжёт детское сердце. Обещает он сам себе, что всегда и во всём будет лучше других. Чтобы папка гордился им. И не просто слово даст и забудет потом, а зубами в него вцепится.
А потом начнёт мальчик Миша планомерно карабкаться по лестнице успеха и признания, пока не станет слишком поздно для всех. И вот тогда уже не стать этому бедному миру таким, как наш.
Ладно, это я рано радуюсь, а пока надо решать конкретные вопросы: последний и самый важный контрольный этап, и всё, вот тогда уже по домам.
— Рассказывай, что думаешь, — Каринский прислонился к довольно шаткому невысокому забору и внимательно посмотрел на меня.
