- А... ну да, вообще... может быть... Слушайте, время уже полпервого ночи, а можно я спать пойду, а? День больше, день меньше не решит ничего, а так выспимся, и на свежие головы оно лучше соображаться будет...
Двое или трое из нас хотят возразить, в кои-то веки решились откровенно поговорить – но Адель крепко умеет убеждать, что есть, то есть, теперь и правда захотелось спать, ну или хотя бы вытянуться на постели, укрыться одеялом, расслабиться, не ловить мысли, а ждать, пока они придут сами. Расходимся, растекаемся по лабиринтам замка, лениво продолжаем начатую беседу. Устраиваюсь поудобнее в кровати, прислушиваюсь к моей смерти, которая затаилась там, в подсознании, - снова накатывает мертвенный холод, лед, лед, лед, сквозь лед пытаюсь услышать Ясмин, уже не успеваю...
.
...просыпаюсь, вырываю себя из кошмара, из леденящего озера. Прислушиваюсь – не сразу понимаю, что не слышу остальных, просто – не слышу, как будто...
...как будто их нет.
Ёкает сердце, подскакиваю на постели, кутаюсь в халат, кувыркаюсь по лабиринтам замка, безмолвно кричу в пустоту, ищу хоть кого-нибудь. Первый откликаюсь я, который Артур – сонный, недовольный, какого черта я его вообще разбудил, я вообще часы видел, ну и что, что десять утра, все равно...
Настораживаюсь, что-то я хотел себя, который Артур, что-то, что-то, что-то... а вот, да...
- А ты вчера не сказал, как ты умер.
- В смысле?
Недоумение, настолько искреннее, что мне становится не по себе.
- В смысле. Вчера все рассказывали, кто как погиб...
- Ты чего несешь-то вообще? – снова чувствую его искреннее недоумение. Он и правда не помнит, что было вчера – но самое главное, что и я не помню, черт меня дери, все как во сне, как в тумане, будто весь этот разговор вчера – какой-то мимолетный морок за секунду до того, как заснуть, не более того...
Не могу дождаться, пока проснутся остальные, буквально врываюсь в сон Адели, спрашиваю её про вчера, Адель не помнит про вчера, я пытаюсь поймать в её памяти падение с лестницы – ничего подобного там нет, Адель не понимает, пугается, не понимает, это ты, что ли, с лестницы навернулся, ну ничего себе, сильно как, может, к врачу?
Я еще не понимаю до конца, что случилось. Ближе к обеду я пытаюсь напомнить мне, который Итан, как он падает из окна, - Итан пугается, я чувствую, как страх пробирает его до костей, Итан злится на меня, хорош прикалываться, вообще уже рехнулся...
Что за черт...
Я отчаянно хватаюсь за воспоминание, которое кажется тусклым, блеклым, во ведь черт, сколько мечтал избавиться от этого наваждения, а теперь нате вам, цепляюсь за остатки жуткого воспоминания...
...нет, это сон.
Черт меня дери, это сон, сон, что угодно, только не правда...
Вчера вечером:
Это правда.
Сегодня утром:
Это сон?
Сегодня ближе к вечеру:
Черт возьми, это сон.
Сегодня ближе к ночи:
Это не может быть сном, это правда.
Понимаю, что должен спуститься к озеру – просто чтобы не сойти с ума, увидеть обледенелое озеро... зачем? Зачем?
Спускаюсь к озеру за крепостной стеной, смотрю на обледенелую пустоту, подернутую сумерками, какого черта я приперся сюда, что я ищу...
...воспоминания наваливаются – все разом, жестко, беспощадно, больно, и уже не отогнать. Я вижу, как Артур гонит меня к озеру, нет, не под дулом ружья и не какой-нибудь там палкой, а вот так, мысленно, против моей воли, заставляет идти по хрустящему снегу, по тонкому льду, я знаю, что он тонкий, Артур хочет загнать меня в озеро, утопить, да не просто утопить, а чтобы я еще помучился, Артур зол на меня, Артур меня ненавидит. Еще бы не ненавидел, замок должен быть Артура, и больше ничей, а то понабежали тут всякие Итаны-Адели-Ясмины-Эды, седьмая вода на киселе, а нечего тут понабегивать, всех вас утопить, повыбрасывать из окон, поспихивать с лестниц, удушить, чтобы никого, никого...
Артур спохватывается.
То ли вспоминает, что на свете еще полиция есть, то ли – что еще хуже – спохватывается, что я еще могу пригодиться...
Вот черт...
Он ставит меня на колени в снег, на самой кромке льда, и тут же заставляет встать, пойти по обледенелому озеру, дальше, дальше, к полыньям, я чувствую, как лед проваливается под моими ногами, я падаю, барахтаюсь, ледяное течение уносит в черную бездну, не надо, не надо, не на-а-а-аа...
...я снова вижу себя на коленях на берегу, Артур снова заставляет меня встать, идти туда, в смерть, и я понимаю, что это иллюзия, но ничего не могу с собой поделать, мне страшно, черт меня дери...
Артур прокручивает мне иллюзию смерти снова и снова, закручивает, зацикливает, загоняет куда-то в подсознание, чтобы я умирал снова и снова.
Потом Артур убивает меня.
Вернее, не меня – я все так же стою на коленях перед озером, живой, дышащий, с бьющимся сердцем, - а какую-то часть меня, мое сознание, что остается только оболочка, глазами которой смотрит Артур.
Я, который Дэн, встаю с колен, разминаю закоченевшие ноги, растираю замерзшие колени, иду ко мне, который Артур, и дальше, к замку. Я, который Артур, хочу сделать что-нибудь с остальными, поглядывает на меня, который Дэн, может, мы вместе поработим остальных – передумываю, отправляю спать себя, который Дэн, заставляю не просто заснуть, а буквально потерять сознание...
Вспоминаю всё.
Здесь, на берегу ледяного озера.
Первое желание – бежать, бежать со всех ног, через заснеженный лес, к городу, и дальше куда-нибудь в никуда, жил же где-то до этого, даже вспоминаю – снимал комнату в столице, где-то в башне под самой крышей, да хоть бы и так, только чтобы подальше отсюда...
...стоп.
Понимаю, что черта с два я куда-то убегу, понимаю, что должен вернуться, рассказать всем, что за хрень тут творится, только рассказать не так, не мысленно, а как-нибудь невзначай чиркнуть на салфетке или в блокноте...
Возвращаюсь в замок, только сейчас понимаю, как я крепко закоченел, сейчас бы поближе к очагу, налить себе чего-нибудь погорячее, добавить капельку чего покрепче... нет, нет, некогда, искать хоть кого-нибудь... хотя нет, сначала и правда устроиться у камина, пока до пневмонии не добегался, два и вообще Артур насторожится, если я полупростуженный буду носиться по замку...
Пытаюсь уловить Адель, Адель не улавливается, вместо неё проклевывается Ясмин, вот это вообще не ожидал, что Ясмин, хочет видеть меня, ищет в лабиринтах замка, а давай у январского очага, ты чего-то замерз, я тебе шоколад горячий заварю...
Спешу в зал с январским очагом, в который раз думаю, почему мы называем его январским. Ясмин ждет меня, расставляет на столе чашки, - устраиваюсь в кресле, говорю какие-то ничего не значащие фразы про погоду, подмораживать стало, в такую погоду и правда лучше из дома не выбираться... хочу незаметно написать на салфетке про Артура, понимаю, что не знаю, что написать, в голову лезет какая-то муть вроде – Артур управляет всеми нами, или нет, не так, мы на самом деле не единое целое, или...
Вырисовываю на салфетке – Артур управляет нами – подталкиваю Ясмин, читай, Ясмин читает, не понимает, я так и знал, что она не поймет, что придется объяснять...
Наклоняюсь к Ясмин, чувствую её недоумение, и когда Ямсин пронзает меня ножом – раз, два, три, - я тоже смотрю на это глазами Ясмин, пока нестерпимая боль не обжигает меня...
...просыпаюсь.
Если это можно назвать – просыпаюсь.
Стряхиваю с себя ужас пережитого, понимаю, что сейчас снова провалюсь в этот нескончаемый кошмар, в который запихнул меня... кто?
Осторожно пытаюсь пробиться из вечного кошмара в сознание того, кто держит меня в этом кошмаре – осторожно, чтобы он не заметил...