(из серии «Кот фонарщика Эрла»)
– Кооот – ласково протянул Эрл
– Мдаа? – деловито отозвался Кот. Он сидел за столом на стуле и умывался.
– Смотри, что я тебе купил – фонарщик достал из-за спины большущий торт – Это, Кот, тебе. Торт! – торжественно произнес Эрл.
– Со сливками? – хвостатый бросил вылизываться, и опершись передними лапами на край стола, носом тянулся к торту, чтобы скорее определить по запаху, со сливками он, или без.
– Со сливками! – гордо ответил Эрл.
– У-ху-ху-ху!! – проорал Кот и заходил кругами по стулу в предвкушении лакомства – Давай его скорей сюда! Сюда его скорее! – Кот топотал в нетерпении задними лапами, и тянулся к торту с новой силой.
– Ишь, разошелся! – рассмеялся фонарщик – Не сейчас. Вечером.
– Как так, вечером? Как так, вечером? – орал Кот – Зачем же ты тогда мне его сейчас показал?!
– Как зачем? Обрадовать.
– Да какая же это радость, ежели он со сливками, а есть его не дают?
Эрл молча убрал торт подальше в шифоньер, и запер его на ключ.
– Вечером! – повторил он, и добавил – С днем рождения, тебя, Кот!
– Да уж, спасибо – нахмурился именинник, и продолжил умываться.
– Как праздновать будем?
– А что праздновать? Тоже мне радость – на год ближе к червям. – отмахнулся лапой Кот – Это у вас, людей, радость каждый год – у вас их вон сколько, годов этих. А у котов, как на войне – Кот на мгновение замер, и сделав героическую морду, едва не пустил скупую котовью слезу – год за семь идёт...
– Ой-ой-ой, посмотрите на него, жизни ему мало отмеряли, а что ж ты тогда всю эту жизнь спишь как сурок?
– Оттого и сплю, брат фонарщик, оттого и сплю! – шмыгнул носом, не вышедший из героического образа, Кот – В семь раз больше сплю.
– Давай лучше с тобой сходим куда-нибудь, – предложил Эрл - развеемся. Хочешь, к примеру, в цирк?
– В цииирк? — удивился Кот – Ты совсем с ума сошёл? Что ты со мной как с ребенком, в самом деле. Ты меня еще в кафе-мороженое пригласи. Своих детей нет, так ты на мне на старости лет отыграться решил? Староват я уж для первенца.
– Или на лодке можем покататься…
– Мне от твоих идей прямо дурно становится, ей богу. Одна краше другой.
– Хорошо, давай ты. Есть предложения, как праздновать будем?
– Есть одно – с готовностью отозвался Кот – доставай торт!
* * *
– Вот ведь как язык всю правду проявляет! – рассуждал фонарщик, пока Кот с аппетитом уплетал пирог – Родители всего мира убеждают своих детей, что любят всех одинаково. Сколько бы детей у них ни было. "Вы для нас все равны, и особенных для нас нет!" – говорят они. А между тем, для первого ребенка отдельное слово сочинили – "первенец". А как второго назвать? Третьего? Почему для них специальных слов не имеется?
– Почему же не имеется?
– И какие же?
– Ты же сам сейчас сказал: второй, третий...
– Шуточки?
– Агааа – улыбнулся Кот и отправил очередной кусок торта в рот.
– Я вижу, ты заметно повеселел.
– Так ведь торт! - удивился Кот - Будешь тут грустным, когда торт!
– Для первого ребенка придумали слово, – продолжил фонарщик – потому, что он особенный! Люди вообще любят всё первое. "Самый первый"! Почему нельзя сказать "самый второй", например? Да их может будет ещё десять, и самым-самым будет одиннадцатый, но "самым первым" останется первый!
– Первая любовь, опять же... – добавил Кот
– Кстати, да! Любовь, туда же. Ещё один прокол. Вот скажи мне, Кот, как называют людей, которые любят друг друга, и по вечерам встречаются?
– Пара.
– Так, ещё?
– Влюбленные.
– Вот! Точно! Влюбленные! Потому что Любовь! А стоит им жениться, они становятся кем? Правильно, молодоженами, супругами…
– Супружеской четой! – деловито вставил Кот
– Да кем угодно! Но "любви" в основе этих слов уже не будет! Она закончилась, когда парень и девушка были "влюбленными". Язык делает тонкие намеки, которых "влюбленные", к сожалению, не замечают.
– Я, кстати, знаю, ещё одно слово, основанное на "любви" – хитро прищурился Кот.
– Ну-ка? – насторожился Эрл.
– Любовники! – Кот хрипло расхохотался.
– Ну, ты в своем духе – вздохнул фонарщик – хотя и это не лишено смысла. Если где-то убыло, значит, где-то прибыло…
– Ничего, если я...?
– Конечно, ешь, какие проблемы, доедай Котик. А я пока буду собираться, пойдем прогуляемся.
– Угу, пойдём – согласился Кот.
Впрочем, пока торт не закончился, а его еще была добрая треть, Кот согласился бы на что угодно.
* * *
– Значит, на год ближе к червям, говоришь? – завел разговор фонарщик, когда друзья вышли на Думскую улицу, и неспешным шагом отправились к Марсовому полю – Стало быть, котовьего рая нет? Или ты просто не веришь? А? Хвостатый? – отчего-то вдруг развеселился Эрл – В кого, спрашиваю, веришь, товарищ?
– В здравый смысл – серьёзно ответил Кот.
– В здраааавый смыыысл? Ишь ты! А вот народ в вашего брата очень даже верит – чёрных котов камнями гоняют, да палками лупят, только ноги уноси
– Ну, что за вздор?! – возмутился Кот – Суеверия и предрассудки!
– Суеверия, говоришь? А что есть суеверия, Кот? Не более, чем снятие с себя ответственности за происходящее. Якобы случилось так, потому что не на ту ногу с утра поднялся. Суеверие – это слабость духа.
– Бред это собачий, вот, что это! – рассердился пушистый.
– Согласен, бред. Однако, бред является таковым лишь до той поры, пока в него всецело не поверили. Тогда он обращается в веру. В веру со стандартным набором: гневом, слепотой и жаждой кровопролития.
– Кровопролитие, оно не от жажды, Эрл, оно от бессилия. И гнев от него же. От бессилия всегда кричать хочется. Когда приходится спорить о чем-то, не имея при себе ни одного аргумента, что ещё остается? Вот и заканчиваются все подобные бессмысленные разговоры мордобоем, потому как кулак в любом споре самый веский аргумент, а в споре подобном, пожалуй, что, и единственный.
– Пожалуй! И это касается веры во всё. Начиная с кота, переходящего к несчастью дорогу, и заканчивая верой во что-то большее. Примечательно, что вера не имеет конечных размеров. Вера в опрокинутую соль может быть столько же велика, что и в мужчину на небе. Человеку постороннему разница в масштабе очевидна, человеку верящему – нет. В конце концов, размер определяется масштабом распространения идеи. При желании можно внушить целому народу, что баба с пустыми ведрами ежедневно вершит судьбы миллионов. И баба Галя из простой дворничихи в одно мгновение обратится во всадника апокалипсиса с пустым ведром, в которое крайне необходимо что-нибудь положить, чтобы оно не пустовало, и чтобы баба Галя не настигла тебя. Но ведро никогда не наполнится, потому как оно бездонно. Дно проржавело и выпало, и под ним давным-давно заботливо придерживают свой мешок другие властители. Властелины треснувших зеркал и битой посуды, которых до ужаса боится баба Галя.
– Присядем? – предложил Кот, указывая на скамью.
– Я не против – согласился Эрл и присевши, продолжил — Вот смотри, Кот. Закрой глаза и слушай – фонарщик сделал паузу – Церковь – четко выговорил он – Глаза не открывай! Еще раз: церковь – снова повторил фонарщик – Что первое тебе привиделось?
– Золото… – начал перечислять Кот.
– Так, хорошо
– Купола...
– Верно.
– Нищие у входа и старушки в платках.
– Прекрасно, Кот, прекрасно! Ну как, ничего не настораживает?
– Что именно?
– А что это два совершенно противоположных образа: золото и нищие! Подумай, немного, подумай, мы не торопимся. Остановись! Прочувствуй несоответствие.
– Три образа – поправил Кот – Бог ещё.
– А бога, милый мой Котеич, ты не называл. Да это и не удивительно: что ему в церкви-то делать?! Всё! — Эрл демонстративно закрыл себе рот руками – Более ни слова! Как раз, чтобы не начинать бессмысленного спора. К тому же, что, похоже, мы с тобой немного заблудились, и пошли не той дорожкой, поскольку церковь и Бог не имеют никакого отношения друг к другу. На том и закончим.
– Аминь! – поддержал Кот.
Товарищи, не сговариваясь, поднялись со скамьи, и пошли вниз по улице. Стоял погожий летний денек, петербургское солнце, как и положено, было ярким, но, ничуть не обжигало, а лишь ласково и в меру, грело. Разве что Коту было не совсем комфортно, потому как его черную спину всё же слегка припекало.
Шерстяному надоело шагать, и уже по привычке, в один прыжок он запрыгнул на руки фонарщику. "И ногам отдых, и спина в тени. Двойная польза, получается" – решил Кот.
– Так значит, отмеряно тебе недостаточно? Больше хочется? – решил продолжить утренний разговор фонарщик.
– А кому ж не хочется? – удивился Кот.
– Я, наверное, скажу немного странно, или непонятно, но думается мне, что отмеряно всем одинаково. Да только цели у всех разные.
– Ты веришь в предназначение? – сидевший на руках Кот, вывернул голову, чтобы посмотреть в лицо фонарщику.
– "Предназначение" – собезьянничал Эрл – Что за пафос? Скорее в Цель. Пока есть цель в жизни у человека, он живет. А как только не становится её, так и человек гаснет. И я не говорю сейчас о каких-то высоких целях – спасти человечество от неминуемой гибели, или что-то там подобное, нет. Ты знаешь, у меня был дед, так вот он был седьмым сыном в семье. Всех пережил. Приходили телеграммы, похоронки, и он их складывал в отдельный ящик. Тетки, дядьки, братья... Кого там только не было! Нет, он не был злым человеком, и не радовался ушедшим, но он соревновался с ними! С ними, и с соседкой бабой Мотей. Но, та была старше его, умерла в сто один год, как сейчас помню, однако, раньше его. Так что формально он её пережил, хоть по продолжительности жизни она его и обошла. Дед совсем чуть-чуть до ста лет не дотянул. Ни у кого из нас нет запаса жизни! Вот, в чём весь её трагизм, и очарование. Каждый может умереть в любой момент. К примеру, сейчас! – фонарщик резко выкинул указательный палец и ткнул им Кота в макушку – или сейчас! – снова вскрикнул Эрл.
Кот сердито косился на палец, будто от него и впрямь исходит опасность.
– Пре-кра-ти! – сердито рявкнул Кот.
– Ладно, ничего страшного, не сейчас, значит. Позже. Но дед мой жил! Выходил по воскресеньям на улицу и ждал, когда пройдет баба Мотя. Проверял, не выиграл ли он? И это тоже цель, Кот. Тоже цель! Фух, устал, тяжелый ты, давай присядем.
– Это не я тяжелый – рассудительно заметил Кот, присаживаясь на скамейку – это торт.
– У меня было четыре товарища, – продолжал Эрл – и судьбы их были весьма похожи. Ни жены, ни детей, ни дела своего, чтобы душа лежала, чтобы любимым было оно. Ни любви, кстати. Ничего. И все они ушли молодыми. Вот я думаю, что это всё по той же причине, Кот. Жизнь есть, а цели нет! Получается, что, вроде как, живи! А, вроде как, и незачем.
– А что, если просто взять и придумать цель?
– Не придумать её, Кот, она внутри должна быть. Это как себя найти. Своё место в жизни отыскать, понимаешь? А не нашедшим место, места нет. Вот и получается, что жизни отмеряно поровну всем, только каждый использует её по-разному.
– А ты, Эрл, как считаешь, нашел ты себя? Нашел своё место?
После этих слов, фонарщик на мгновение затих, и о чем-то глубоко задумался. Вот так бывает, что вроде на секунду, но очень глубоко уходит в свои мысли человек.
Эрл вдруг чему-то горько улыбнулся.
– Да я и сам не знаю, Кот – тихо сказал он – я и сам не знаю.
– Ну, ты давай, определяйся поскорее, время-то идет! — всерьез разволновался Кот – вдруг теория твоя верная, а ты тут сам себя не нашедший сидишь на скамейке, философствуешь. Не затягивай с этим!
– Не волнуйся, – улыбнулся Эрл – пока за меня есть кому волноваться, – он притянул к себе Кота и по-отечески потрепал его по макушке – знать, зачем-то я всё-таки нужен.
– Стой, стой, стой! – вырвался из объятий Кот – Подожди! Так значит, если ты кому-нибудь нужен, то и себя искать не обязательно? Так, что ли, получается?
– Есть такое дело – подтвердил фонарщик – но это уже совсем другая теория.
– Это очень хорошая теория! – обрадовался Кот – Очень полезная теория! Такая теория мне нравится!
– Полно сидеть, пошли в кафе, мороженое лопать! Здесь недалеко, буквально пару улиц пройти.
– Ты что, серьезно, что ли?! Я же пошутил!
– Пооо-шли! — скомандовал фонарщик, поднялся со скамейки и зашагал в сторону Инженерной, где на углу Садовой было прекрасное кафе, в котором подавали вкуснейшее ванильное, простое молочное, и даже деликатесное шоколадное мороженое.
Светило ласковое летнее солнце, с залива дул свежий попутный ветер, фонарщик шел и радовался, что у него есть такой замечательный друг, который за него волнуется, и за которого волнуется он. Кот же шел, и громко возмущался:
– Вы только посмотрите, люди добрые, с ума сошел на старости лет! Где это видано, с котами по заведениям шастать? А ежели меня метлой?! А каменюкой ежели?! А палкой?!!! – орал Кот, хотя сам, забывши об уставших лапах, бежал впереди фонарщика. Уж очень любит сладкое старый пройдоха.