Президент благотворительного фонда «Обнаженные сердца», созданного Натальей Водяновой, раньше работала в театре и в коммерческой компании. Из театра пришлось уйти, потому что зарплаты не хватало на жизнь. А на второй работе поняла, что если уж работать, не жалея себя, то ради важных изменений, а не ради чьего-то частного бизнеса. Ася Залогина рассказала ЧТД, как быть эффективным менеджером в благотворительности.
192 семейных парка
Благотворительных фондов в 2005 году было мало, но мне повезло. Я увидела в киоске журнал Glamour с Натальей Водяновой на обложке, купила и узнала из него об «Обнаженных сердцах». Нашла их сайт и отправила резюме и сопроводительное письмо, не слишком надеясь на ответ. Через два дня мне написал директор фонда в Америке. Так я стала волонтером, координировала взаимодействие российского и американского фондов и довольно быстро познакомилась с самой Натальей.
Первоначально Водянова хотела строить в России досуговые центры, но это оказалось слишком сложной задачей, и в 2006 году появилось первое направление работы — строительство семейных игровых парков и площадок. Как раз перед открытием первого объекта я официально устроилась на работу — менеджером проектов. Недавно я открыла192-й парк в Калининграде, уже в качестве президента фонда.
Компетенции появлялись у меня постепенно. В самом начале я вообще не понимала, что такое эффективная помощь и как можно пытаться оценивать ее с этой точки зрения.
Когда мы строили парки и площадки, у нас не было сомнений в том, что это правда нужно, особенно в небогатых регионах. Но в 2011 году мы созрели для более серьезной работы — помощи людей с нарушениями развития. Для нее понадобились эксперты.
Требование профессионализма
Мы очень быстро поняли, что не будем помогать существующей системе интернатных учреждений, а будем поддерживать семьи. Поэтому программа называется «Каждый ребенок достоин семьи». Начали с финансирования региональных НКО, которые декларировали, что они помогают семьям детей с особенностями.
Сейчас критериев гораздо больше — мы сначала должны убедиться, что эти организации используют методики с доказанной эффективностью. Если мы в этом не уверены, мы предлагаем коллегам бесплатную учебу и возможность получать новые знания. Кроме того, мы не помогаем центрам, которые оказывают платные услуги.
Наверное, для меня сегодня качество помощи — основной вопрос. Мне хочется, чтобы этим вопросом задавались все люди, которые эту помощь получают, предлагают и финансирует.
К сожалению, пока никто не требует от благотворительности профессионализма. А я считаю, что если на работу вашей организации жертвуют деньги обычные люди, вы не имеете морального права расходовать их неэффективно. Это же касается и госфинансирования, потому что это средства налогоплательщиков.
Но если деньги в интернатной системе есть, то знаний и умений сотрудникам очень не хватает. Поэтому мы внедряем там современные методики, помогаем им менять свои подходы, добавляем знаний, супервизируем. Почти везде, где идут наши проекты, мы присутствуем на постоянной основе.
Знания — вот что нужно финансировать. Очень обидно, что это не в топ-списке на повестке дня. Я сама, наверное, отношусь к тем немногим людям, кто знает, как в благотворительности внедрять решения с менеджерской точки зрения.
Работа без рутины
При этом я постоянно узнаю что-то новое. Благодаря тому, что фонд развивается и растет и физически как коллектив, и с точки зрения проектных историй, не успеваешь соскучиться и ни к чему привыкнуть. У нас почти нет рутины. Мы постоянно что-то меняем, модифицируем, добавляем, отнимаем. Живем активно и интересно.
Наверное, поэтому фонд не затронула и проблема выгорания. Мы команда менеджеров-управленцев и работаем со специалистами, а не с семьями напрямую. Опять же, современные знания помогают специалистам выгорать меньше. Почти от всех мы слышали, что годами у них ничего не получалось. Как только у людей появились эффективные методики, они сразу поменяли свое отношение и к работе, и к себе. У них выросла самооценка, потому что они видят результат. Это тоже очень важно — видеть.
Однако у того, что мы помогаем детям через взрослых, есть и другие нюансы: довольно сложно объяснить людям, как работает эта цепочка — от копейки, пришедшей к нам, до помощи конкретной семье и конкретному ребенку. Все наши попытки рассказать про это пока что получаются очень длинными. Хочется коротко, емко, понятно, четко — мы в поиске форм.
Вопрос престижа
Я никогда не думала, что работа в некоммерческом секторе — это непрестижно. Престиж — это привозить новые знания в страну, в которой ты живешь и на благо которой ты работаешь. Я ужасно горжусь тем, что у фонда экспертиза не только российская, но и международная. Мы сотрудничаем с большим количеством западных вузов.
Я, к сожалению, не пошла по линии науки, а здесь я соприкасаюсь с самыми передовыми ее достижениями. Но мне кажется, что нам нужно делать больше совместных проектов с другими благотворительными фондами. Например, 2 апреля еще плотнее сдвигать ряды и делать объединенные классные кампании, направленные на распространение информации об аутизме.
Немногие могут сказать, что их работа настолько же разнообразна. В один день ты смотришь на ужасы в интернате и ешь тушеную капусту алюминиевой ложкой, а в другой — разговариваешь с художником с большим именем и просишь его предоставить свою работу на аукцион. И все это ради одной цели. Это интересно. Мне очень нравится, например, наш совместный проект с Полиной Киценко и Сбербанком — Зеленый марафон «Бегущие сердца». Я просто молюсь на Полину и ее команду, потому что это все делают они, мы помогаем совсем чуть-чуть.
Наше дело — эффективно потратить средства. Мне нравится, что мы их тратим на раннюю помощь, и у нас замечательный девиз: «Для тебя главное — добежать до финиша, а для ребенка с особенностями развития главное — помощь на старте». Я знаю от тех, кто много бегает, что качество самого забега тоже хорошее. Люди волшебные, столько положительной энергии — смотришь на них и понимаешь, что если это наше будущее, то это очень круто.