Coda исследовала дело таганрогской подпольщицы Луизы Иост. Фортепьянные концерты, любовь немецкого офицера, расстрел подруги и ненависть соседей: что скрывал плюшевый ковер в доме Александры и Луизы Йост и кто выдал Нонну Трофимову?
В годы войны на оккупированной части СССР формировались сети подпольщиков. Часто они появлялась стихийно: офицеры НКВД, которые должны были их возглавлять, отступали или погибали. В результате с немцами воевали школьники-идеалисты: печатали и клеили листовки, устраивали диверсии, убивали полицаев. Они не обладали навыками конспиративной работы. Это становилось главной причиной провала и неминуемой казни.
Это происходило и в Таганроге, который был оккупирован почти два года, с 17 октября 1941 до 31 августа 1943 года.
— Как такового центра подполья — не было, — рассказала Вера Ратник, научный сотрудник Таганрогского историко-литературного музея. — Немцы быстро наступали — партийные руководители ничего не успели сделать для организации нелегальной работы. Люди стихийно объединялись в группы. Самая большая была собрана первым секретарем горкома комсомола Семеном Морозовым и братьями Афоновыми. Они занимались диверсиями, убили несколько немецких солдат и полицаев, подожгли склад с боеприпасами в парке, взорвали эшелон. Около 600 человек были вовлечены в борьбу.
Было еще несколько маленьких групп, мальчишки и девчонки лет по 14–19.
Между собой они не были связаны. Хаотично собирались вместе и думали, что делать. Они были молоды. Полны сил, идей. Не понимали опасности. Их тоже организовал Семен Морозов. Они слушали радио, записывали сводки, писали листовки и расклеивали их по городу. Вы представляете себе, как сложно подойти и наклеить на видное место листочек со сводкой Совинформбюро? — спрашивает Ратник.
Немецкие контрразведчики арестовали несколько десятков человек. Было расстреляно более 200 человек. После войны с подпольщиками разбирались следователи МГБ, которые хотели выяснить, почему они остались на оккупированной территории. Людей допрашивали и немецкие следователи, и советские. В городе разыгралась трагедия, в которой очень сложно разобраться.
Корреспондент Coda отправилась в Таганрог, чтобы понять, почему подпольщица Нонна Трофимова получила от немецкого офицера золотую брошь, а потом ее расстреляли.
А ее подругу Луизу Иост после войны наградили медалью «Партизан Отечественной войны» второй степени.
Обе девушки жили рядом на улице Греческой. Обе превосходно играли на пианино.
Немцы и ковер
Луизе Иост было в 1943 году 15 лет. Бабушка и мать Луизы не эвакуировались из Таганрога потому, что отец Луизы был немцем-колонистом. Он женился на жительнице города Александре Гурской. В 1928 году родилась дочь Луиза. Судьба отца печальна: Карла Иоста органы НКВД арестовали и отправили в лагерь. Его семья осталась в Таганроге.
Из донесения подполковника Михаила Жалкого, начальника таганрогского городского отдела Министерства государственной безопасности:
«Совершенно секретно. Секретарю Таганрогского горкома ВКП (Б) товарищу Зобову А.А. 30 марта 1950 года:
Произведенной проверкой и расследованием установлено, что ее муж Карл Иост — по национальности немец — репрессирован органами НКВД и находится в ссылке.
Александра Иост, якобы, с 1936 по 1937 год с ним не живет, но, тем не менее, брак с ним официально не расторгнут, носит его фамилию и поддерживает письменную связь.
С первых же дней оккупации Александра установила близкую связь с сестрой бывшего мужа Элеонорой Иост, работающей переводчицей в немецкой карательной команде «Зондеркоманда СС-10а» — гестапо, которая размещалась в здании школы №2 по улице Октябрьской».
«Зондеркоманда СС-10а» занималась расстрелом евреев, цыган, инвалидов, больных, умственно отсталых. Первая операция в Таганроге под руководством оберштурмбанфюрера СС Курта Кристмана — расстрел двух тысяч евреев в Петрушинской балке (известной среди немцев и местных как Балка смерти, Todesschlucht).
В донесении подполковника Жалкого сообщалось:
«На квартире у Александры Иост собирались офицеры немецкой армии «СС», с которыми она находилась в самых близких взаимоотношениях. Дочь Урсула в период оккупации училась на курсах немецкого языка и старалась в обществе немецких офицеров говорить только на немецком языке. По немецким архивным документам удалось установить, что вся семья Иост — Александра Иост, ее мать М.Гурская и дочь Урсула (Луиза) были зарегистрированы в гестапо как семья немки «фольксдойч» (русские немцы). По показаниям Смоленцевой, Иост приняла немецкое подданство.
Показаниями целого ряда лиц, допрошенных нами в качестве свидетелей, подтверждается то, что Иост как жена «фольксдойч» пользовалась привилегиями немецкого командования. Была прикреплена к специальному магазину для немцев, из которого регулярно на всю семья получала продовольственный паек. Установлено: Иост, поддерживая близкую связь с переводчицей Элеонорой Иост, в течение 1941–1942 года периодически посещала гестапо и получала продукты питания. (Элеонора Иост арестована и осуждена как изменница Родины).
Иногда за продуктами в зондеркоманду приходила ее дочь Луиза.
Кроме того, Элеонора Иост, поддерживая интимные связи с сотрудниками зондеркоманды, приводила их на квартиру Александры Иост, где устраивались обеды и гулянья.
В 1943 году Александра совершенно беспрепятственно устроилась на кухню в немецкой воинской части, где и работала до отступления немцев. С одним из немецких военнослужащих Иост имела наиболее близкие взаимоотношения, даже после его отъезда из Таганрога писала ему письма. Об этом она говорила своим знакомым Смоленцевой и Зайцевой».
Из показаний Луизы Иост на допросе в таганрогском МГБ:
«В мае начались массовые аресты. Нам удалось спасти наших руководителей. В их квартире сидели полицаи и поджидали их. Но Кубарова и (Александр) Афонов были предупреждены об этом и скрылись. Афонов жил у нас. Но это было очень опасно, так как у нас в квартире жили немцы. Две недели спустя мы подыскали ему безопасную квартиру. Я и Ира Б. повели Афонова. Идти с ним днем через весь город было очень опасно, но другого выхода не было. Там также скрывался Андрей Афонов (брат Александра) и Наталья Кубарова. Мама знала, что я держала связь. Но где они были (руководители) и к кому я ходила она не знала и даже никогда не спрашивала. Иногда, получив через меня записку от Кубаровой, она уходила на целый день и возвращалась под вечер.
Мы жили под вечным страхом смерти».
Подпись: Луиза Иост.
Однако в эту подпольную работу сотрудники МГБ не поверили.
Из донесения подполковника Михаила Жалкого:
«Что касается партизанской деятельности Александры Иост и ее дочери в период оккупации города Таганрога немцами, то, по свидетельскими данным, она совершенно надумана, искусственно создана в целях реабилитации своего поведения при немцах при прямом содействии бывшего работника райкома Горкома Ороева, писателя Ивана Василенко (он уехал в эвакуацию в 1941 году и никаких подробностей не мог знать), близкой подруги Кубаровой, оставшейся в оккупации, которую немцы выпустили из тюрьмы при сомнительных обстоятельствах в августе 1942 года.
В 1943 году (после освобождения Советской Армией города Таганрога) Александра Иост, зайдя в квартиру своей знакомой Зайцевой, упрашивала ее: “Если нас будут проверять и тебя вызовут куда-либо, то ты скажи, что я тебе давала при немцах отпечатанные на машинки сводки Информбюро и листовки читать.
Если ты не скажешь, как я тебе говорю и будешь говорить правду, то тебе все равно не поверят.
А я совру и мне поверят”».
Неожиданно следователь прекратил уголовное дело. Почему — неизвестно. Доступ к другим архивам МГБ сейчас засекречен. Через три месяца после допросов, 19 мая 1950 года Луиза получила справку о том, что является членом коммунистического подполья. Она была награждена медалью «Партизан Отечественной войны» второй степени. Точно такую же справку ее мать получила лишь через 15 лет, в 1965 году.
— Я помню Луизу. Она иногда приходила на встречи в школу. Держалась всегда поодаль, — рассказала Валентина Ратник. — Если Луизу просили выступить, то говорила коротко о листовках и воззваниях, которые они делали и разбрасывали на улицах. «Так мог поступить каждый», — вот ее слова. Странно то, что Луиза и ее мать никогда не приходили на встречи бывших подпольщиков. Были очень закрытыми. У нас маленький город, все знают очень хорошо друг друга. И такое поведение семьи не могло не вызывать удивление. Видно, дыма без огня не бывает. Недаром в МГБ было заведено дело. Следователи тогда разговаривать умели так, что из человека вытянуть могли что угодно. Они были большими психологами. Очевидно, у семьи Иост нашлись высокие покровители, которые высказались в их защиту. А потом со временем все стали подзабывать нюансы их жизни»
В 1970 году в журнале «Огонек» (№ 37 от 12 сентября) журналист Михаил Андриасов в статье «Приметный мыс», рассказывал о том, что Луиза и ее мать прятали у себя подпольщиков в «в соседней с комнатой кладовой, задрапированной старым, дырявым ковром».
Впрочем, Александра Шевченко, соседка семьи Иост хорошо помнит этот ковер. Он был другим, не таким, как его описал советский журналист:
— Мы не любили подпольщиков. Прихожу к нашим соседям. Глянула — два мешка с кукурузой и пшеницей. Не успели убрать. Мне есть хотелось страшно, — говорит пенсионерка Шевченко. — Когда наши пришли, многие говорили, что были подпольщиками. Да какие они защитники! Они себя спасали.
У Иост на стене висел плюшевой блестящий ковер. Мягкий. А у нас были жесткие, шерстяные ковры.
После войны Луиза Иост вышла замуж, работала заместителем главного врача в Таганрогской больнице №5.
— Луиза была хорошим специалистом. Но она никогда не говорила, что была подпольщицей, — рассказала врач больницы №5 Клавдия Потапова. — У нас ветераны держались вместе — Луиза не ходила на встречи.
Может, ей было тяжело вспоминать, как играла на пианино для немцев, скрывала листовки, а потом следователи ее обвинили в связи с немцами.
Умерла она в 66 лет.
Воспоминаний никто из членов семьи Иост не оставил. На доме, где они жили сохранилась старая советская вывеска со списком жильцов второго подъезда.
Золотая брошь и смерть от рук влюбленного
Судьба Нонны Трифоновой сложилась более трагически.
— Она выделялась особой статью, красотой. Ей было 19 лет. Нонна говорила по-немецки, прекрасно играла на пианино. Хотела стать врачом. Не мудрено, что немец, который жил у них, увлекся девушкой. Он помог ей устроиться на работу, — рассказала Вера Ратник. — Вилли Брандт возглавлял отдел тайной полевой полиции ГФП-721 (нем. GFP — Geheime Feldpolizei). Он не подозревал, что в его отсутствие дома у Нонны собирались юные подпольщики, включали радиоприемник, записывали сводки Информбюро, а потом делали листовки.
Брандт был влюблен в Нонну.
Писатель Генрих Гофман в книге «Герои Таганрога» писал:
«Как-то вечером Вилли Брандт вернулся домой раньше обычного. Он торопливо собрал свои вещи и попросил Нонну зайти к нему в комнату.
— Я должен оставить вас, но ненадолго, — сообщил он девушке. Собираясь выйти из комнаты, Нонна протянула на прощание Брандту руку и только теперь заметила сверкающую брошку на его ладони.
— Это вам, Нонна. Мой маленький подарок.
— Нет, нет! Не нужно. Я все равно не возьму. — Она отдернула руку.
— О! Это невежливо. За подарок надо сказать спасибо. Здесь есть чистое золото.
Нонна приняла подарок.
Брандт уехал ненадолго, а потом снова вернулся в Таганрог, чтобы с помощью коллаборационистов раскрыть подпольную сеть. На одном из допросов была названа фамилия Нонны. Она была арестована. Допрос вел Брандт. Девушка ни в чем не сознавалась. Ее выдал на очной ставке один из подпольщиков Анатолий Мещерин.
Вместе со своими одноклассниками и учителем Нонна Трофимова была расстреляна 6 июля 1943 года в Балке смерти.
По свидетельству очевидцев, ей выстрелил в затылок капитан Брандт.
Аресты и расстрелы продолжались: 12 июля было убито около 120 участников таганрогского подполья.
Немецкий офицер Вилли Брандт благополучно эвакуировался из Таганрога, пережил войну и на старости лет доживал свои дни в Вене, занимаясь продажей фигурок из марципана.
Текст: Полина Ефимова, иллюстрация: Соня Игинова
