«Учитель и ученик растут вместе»
Деревенский староста оказался вполне бодрым мужчиной, в самом расцвете сил. У нас таких еще называют – живчик. Простой Хэбэйский паренек в надежде на военную карьеру когда-то поступил в военное училище, успешно начал службу в войсках, но «Первая социалистическая» забрала у него в феврале 1979 года пару пальцев на правой руке, тем самым окончательно поставив крест на юношеской мечте. И тогда тоталитарный режим, вместо того, чтобы просто выкинуть инвалида на свалку, отправил его сюда старостой – поднимать сельское хозяйство. Будучи для местных чужаком с Севера, он не лез без особой нужды во внутреннюю жизнь деревни, лишь изредка встревал для разрешения внешних вопросов. Вот к нему-то меня и спихнули для решения вопроса об обучении у местного мастера мои так сказать ГБшные друзья! И я для него оказался таким же северянином, можно сказать – почти земляком, да еще и с армейским опытом, и на этой почве мы быстро сдружились. Был, правда, еще и третий фактор, но я тогда еще об этом не знал. Но об этом – чуть позже.
Отправили когда-то сюда его вместе с молодой женой, урожденной в почти столичном Шанхае. Красивая, образованная и очень, очень неглупая. Если б меня попросили охарактеризовать одним словом, я бы выбрал «Изящество», наблюдая порой как она вышагивает по местным дорожкам средь уток и гусей, словно в вечернем туалете под кружевным зонтиком выгуливает декоративную собачку где-то на шанхайских набережных. Другой её характерной чертой был безудержный альтруизм по отношениям к местной детворе. Будучи единственной училкой в местной начальной школы, а другой школы в деревне и не было, она на свою скудную зарплату (и – пенсию мужа) заказывала разнообразные развивающие материалы в свою школу, покупала книги и газеты в библиотеку, которую сама же там и организовала, вывозила детишек в райцентр в кинотеатр и многое-многое другое. В общем, тратила кучу своих денег на то, что никогда бы и не пришло в голову местным жителям. Но кто-то из них сам учился у нее, у кого-то – дети, и отношение к ней было возвышенно-уважительное. Можно сказать , почти как к святой. Ибо порой мне казалось, что местные её даже немного боготворили. Со своим мужем они составляли прекрасную иллюстрацию на тему «барышня и солдафон».
А еще у них была дочка. Юная и непосредственная хохотушка, с неизменным для местных крестьянок румянцем на щеках, своею статью она пошла в мать. Ее все и звали-то не официальным именем по паспорту, а домашним детским прозвищем Мэйлинь, одновременно обыгрывая то, что мать родила её в близлежащей бамбуковой роще и то, что она единственная типа красотка в клане старосты (женщины традиционно в Китае сохраняют изначальную фамилию после замужества). Родилась Мэйлинь уже в деревне, поэтому была для аборигенов фактически местной, в отличие от папы - свободно говорила на местном диалекте, и поэтому её родители и приставили ко мне. Для улучшения коммуникаций с местной действительностью.
Поселили меня – к Деду… ну чтобы типа там жил и там же тренировался. Вот только сам Дед придерживался совсем иной точки зрения. На мое появление ему глубоко было наплевать, он просто выслушал вводную про меня, и …включил режим молчаливого игнорирования. Словно меня там и не было. Так как знания по таким ситуациям на тот момент у меня исчерпывались сведениями из гонконгских боевиков, то и поведение мое строилось исходя из этой ошибочной линии. Я тайком подглядывал за ним – в надежде подловить за тренировкой, пытался как-то спровоцировать его на демонстрацию своего гунфу, пытался что-то там изображать перед ним – в надежде, что он не выдержит и таки станет меня исправлять, и много всякого другого, чего и вспоминать-то не хочется! В общем, надо признать, вел себя как конченный малолетний дебил.
Рано утром, лишь только начинала слегка наклевываться зорька, Дед всегда собирался и куда-то уходил. Я-то еще с армейских времен сплю очень чутко, вот и подрывался аккуратненько вслед за ним. Сперва я думал, что тот уходит втихаря гунить в горы, но он изо дня в день шел по одному и тому же маршруту, ненадолго останавливаясь в одних и тех же местах, у каких-то странных развалин, у старого мощного дерева, на ровном склоне холма и в других таких же непонятных местах. Ну а я тихонько следовал позади, благо навыки бесшумно перемещаться в горной «зеленки» тогда еще были что надо…
После второй или даже четвертой такой прогулки, я в непонятках озадачил старосту вполне логичным вопросом. Оказалось, что и деревушка, и окрестности были когда-то имением клана Деда, но его большая семья сгинула в горниле перемен ХХ века, усадьбу их сожгли, а все что смогли – отобрали. Даже дом, в котором я сейчас жил, раньше был его родовым храмом Предков клана. Я конечно же не удержался и спросил, как старика не убили-то в Культурную Революцию? А не смогли, - ответил староста, - а эти, - он кивнул в сторону деревни, - эти просто боятся. И сплюнул на пол.
Мои попытки как-то раскрутить Деда на обучение продолжались неделю-полторы, потом я плюнул и забил на это. Возможно, в этом решении не последнюю роль сыграли местные красоты, а может и красотка Мэйлинь, с которой я и гулял по тем местам.
Спал-то я у Деда, а вот завтрак мне всегда приносила Мэйлинь, чем питался старик – было совсем непонятно. Он не выращивал ничего, в магазин тоже не ходил – денег то откуда брал бы? Возможно, он и питался росой с дерева гинко, но то мне было не ведомо. Зато было очень неудобно, что я вот жру у него на хате, а он нет. И когда красотка Мэйлинь приносила мне завтрак или обед, то я оставлял на столе у старика часть хавчика и всю водку, ибо её папаша не мыслил любого приема пищи без соточки крепкого. Я перестал шпионить за стариком и изводить его разными глупостями, просто стал жить там в свое удовольствие, вставая, когда хочу, и гуляя, где хочу. По утрам я занимался в заднем дворе дома, там, где когда-то и тренировались местные бойцы, как выяснила для меня красотка Мэйлинь у старейшин деревни. Иногда во двор выползал Дед и молча сидел, наблюдая. Когда я шел споласкиваться на речку перед завтраком, он тоже уходил куда-то…
Так и пролетело все время, и то, что обычно происходило как в кино – не случилось. За мной приехали, пора было возвращаться, чтобы успеть на самолет из Пекина в Москву. Я тепло попрощался с семьей старосты, сел в машину и уехал...Навсегда.
Вот вы подумаете, я ничему у того Деда не научился. Это не так.
Я твердо усвоил: никто и никогда не обязан тебя учить.
Как я понял это? А довольно просто, вернувшись к своим друзьям-китайцам, и разбирая свой рюкзак – чтобы распихать их подарки, я неожиданно обнаружил там тетрадь. Нет, это не был секретный фамильный кулачный или оружейный трактат. Это была совсем новая школьная тетрадка, где аккуратным каллиграфическим почерком был переписан знаменитый рассказ Лао Шэ, о котором я тогда и не слышал. Я отнес ту тетрадь показать все тому же дяде моего приятеля, он прочитал, покурил и сказал примерно следующее:
«Кто-то всю жизнь копит деньги, кто-то вкладывается в свое развитие. Вот, допустим, ты построил красивый дом, обустроил его, понаставил красивых вещей. А потом к тебе приходит другой человек и говорит, а отдай мне часть своих вещей и пол своего дома! Отдашь? Маловероятно. Вот так же и с гунфу, каково отдать кому-то часть себя, своей сути?»
Можно было бы сказать, что на этом все и закончилось, однако это не так. Много лет спустя, в Гуйчжоу я встретил … Мэйлинь, совсем уж не простодушную пейзанку, а замужнюю даму какого-то мелкого уездного чинуши – сбылась таки мечта её маман вывезти девушку из деревни. Мы обсудили общие перипетии жизни, вспомнили деревню и её родителей. Естественно, я не мог не спросить про Деда, как он? А умер, - говорит, давно уж. Помнишь склон холма, где он часто бывал? Там когда-то их родовое кладбище было, что снесли хунвэйбины. Нашли его как-то там по утру. С лопатой. Видать хотел себе могилу вырыть. Да не успел…
P.S. на самом-то деле, Дед в конце концов и не выдержал, высказал все, что думает обо мне, моих тренировках и современных ушунах вообще. Последнюю неделю перед моим отъездом мы уже вполне нормально общались - через Мэйлинь , понятно. ибо в путунхуа - он никак,а я - в ихней мове. Собственно от него я тогда узнал впервые и про нэйгун, и про вспомогательные наработки, и кучу всего другого, что составляет неотъемлемую часть традиционной методики ушу. А тетрадку-ту ему принесла, понятно, сама же Мэйлинь, и книгу с рассказом взяла взяла у мамы в библиотеке она же. И переписанный им от руки этот рассказ он мне лично подарил на прощанье перед отъездом, как бы извиняясь за то, что не стал обучать своему стилю.
Но ведь это ж не так драматично, да? ;)
_________________________________________________________________________________________________
Примечания
Рассказ называется «断魂枪», один из вариантов перевода есть тут