Метро выросло на площади Краснопресненской заставы под самый новый 1973 год. Новую станцию, как и все вокруг, нарекли в память событий 1905 года. Правда, в 90-е хотели переименовать в «Трехгорку» или, того пуще, «Ваганьково», но так руки и не дошли.
В общем, дальше пошло, поехало, покатилось. В 1975-м достроили, наконец, семиэтажное здание комбината издательства «Московская правда», куда переехала с Чистых Прудов вся московская ежедневная пресса – «Московская правда», «Вечерняя Москва», «Московский комсомолец» и ходившее с ними в связке областное «Ленинское знамя». К просторам после уютной особняковой тесноты Потаповского переулка привыкали с опаской: отдельный типографский корпус, целый коридор, связующий редакции и типографию, – под корректуру, каждой редакции по длиннющему этажу, в начале которого, «на кругу», восседало начальство. На третьем – столовая, на четвертом аж два буфета, на пятом – библиотека, где девушки Юля и Наташа без всякого тогда еще интернета делали подборку материалов по любой интересующей теме или персоне. В общем – сплошной пир духа.
В те времена буквы (а вернее, строчки) отливались из металла, и газетная полоса представляла собой довольно тяжелую инсталляцию – металлическую раму, набитую этими самыми строчками. Кстати, полосу запросто можно было рассыпать, что и случалось иногда. И потом заново собирать – как пазл – сверяя концы-начала строчек. А металлический брус для заполнения пустых мест при вставке набора в раму назывался марзаном. Ходила такая байка, будто бы случившаяся в «МК».
– Ну-ка, сдвинь колонку влево, – командует редактор.
– Не могу, марзан не позволяет, – пожимает плечами выпускающий.
– Кто здесь начальник, я или марзан?! – свирепеет главный.
Тем, кто работал в цеху со свинцом давали бесплатное молоко — за вредность. Свежеотпечатанные гранки еще теплыми попадали в корректуру по пневматической почте, соединяющей редакцию, корректуру и типографию, которая при отправке и получении стреляла ничем ни хуже, чем пушка в Петропавловской крепости. (Потом именно здесь вышел первый отпечатанный офсетным способом номер газеты, на смену металлических отливок пришел фотонабор, ну а дальше и вовсе настало время компьютерного набора и верстки.)
Ночной жизни тогда в Москве не было, а на 905-го, как для простоты звали здание на Звенигородском шоссе, 7, детский режим не соблюдался — жизнь бурлила. Рубили «хвосты». Отправляли чертыхающимся корректорам новую правку в уже чистую полосу. Выясняла отношения с дежурным ответсеком «свежая голова». Носился взмыленный метранпаж. Подписывались и отправлялись в печать последние полосы газет. То и дело подъезжали машины, чтобы забрать только отпечатанные номера – утром они должны были оказаться в киосках и в ящиках подписчиков.
Попозже, в 1981 году, на площади поставили памятник революции 1905 года. Пробегая мимо, легко было привычно отождествить себя и коллег с кем-то из героев многофигурного монумента, жизнь которых — в борьбе. Вот этот, с винтовкой наперевес, явно дежурный редактор. Выпускающий машет знаменем, а тот, что пытается остановить коня, скорее всего, автор безжалостно выправленного материала. Даже ежедневное форсирование еще не имеющей подземного перехода безумного перекрестка — от метро к редакции — было сродни подвигу, саундтреком к которому шло нервное звяканье 23-го трамвая. Его потом убрали из-за строительства третьего транспортного кольца.
Филиалом редакций служило ближайшее кафе «Гвоздика», где можно было днем попить кофе и провести внеочередную летучку, а позже перейти на портвейн — он тогда был в ходу. Второй категорией завсегдатаев в «Гвоздике» были могильщики с близлежащего Ваганьковского кладбища. Серьезные ребята. Встречи интеллигенции и народа иногда кончались печально. Но со временем как-то притерлись.
