Клавдия Михайловна призадумалась, подытоживая прожитый юбилейный день.
Вот уже и девяносто. А кажется, только вчера было восемьдесят, и вот также отмечали юбилей. Десять годков, как корова языком слизала. Года сгорели, как хворост.
Но чего печалиться-то?! Здоровье хуже не стало. В той же поре, слава богу.
Вспоминается молодость. Как она работала в Джезказгане бухгалтером в банке. Подошла цыганка к соседнему окошку и сотрудница начала выдавать ей всю наличность, какая у нее была под рукой. Когда вышла цыганка, Клавдия Михайловна сообразила, что здесь что-то неладное, что сработал цыганский гипноз. И нажала ногой тревожную кнопку. Далеко не ушла цыганка. Поймали, когда закапывала деньги возле железнодорожного полотна.
Потом была еще народным заседателем в суде. И удалось спасти парня, безвинно приговоренного к тюрьме. Поработала в Мурманске, видела северное сияние и белые ночи.
Но в основном ее жизнь связана с совхозом. Здесь вышла замуж, работала в совхозе бухгалтером, здесь вышла на пенсию. Зимовать едет к детям – в Москву или Луганск. Но в Луганске сейчас небезопасно, поэтому если и приезжает, то на пару дней….
А юбилей хорошо отметили. И администрация хутора не забыла. Пришли, поздравили. Цветы, грамоты, подарки. Поздравления и пожелания, не сухие, официальные, а от сердца идущие.
Зять свой сборничек стихов придарил с автографом: «Жить до ста».
И зачитал стихи, юбилею посвященные.
На детей обижаться грех. Вон москвичи какую кухню отстроили, как дворец. И гостей привечать не стыдно. И ванная теперь есть, купайся- не хочу. А десять лет назад кухонька крохотная была. И юбилей во дворе отмечали. Благо, погода была хорошая. Без дождя, без жары…..
Вдруг она как бы очнулась от мыслей.
- Это ж надо, даже сюда слышно.
В летних сумерках, в наступившей тишине, там за рекой, кукушка без остановки, без запинки щедро раздаривала года.