И если бы точно знать, что каждому из нас уготовано множество жизней, я хотела бы одну из них прожить здесь. Я была бы тем барселонским мальчиком, который делает из старой газеты самолет, а потом подбегает к маме, и она звонко целует его в полную щеку.
Русским детям так не хватает обожания, а здесь они залюблены, затисканы.
Мальчик бегает на солнце, но стоит чуть уйти влево и там узкая улица, поглотившая весь свет. Он, видимо, местный. И на одном из балконов висят его смешные полосатые штаны, и торчит через резные прутья голова огромной плюшевой собаки. Его бабушка выращивает на балконе цветы, и балкон тонет, тонет, в их алости и красноте, необычно яркой в этом мае. Мальчик будет расти здесь еще добрую сотню месяцев. Научится пить кофе, сидя на ступенях Санта-Мария-дель-мар, читать Сервантеса , отключаться от людского гвалта. Здесь он впервые встретит длинноволосую юную испанку, которая каждое лето подрабатывает в отцовской кофейне. Они будут курить теплые и вкусные сигареты прямо в его родном переулке, и детские штаны на веревке балкона сменят белые льняные рубашки. Только цветы будут все те же. «Бернардо, когда меня не станет, следи за геранью. Моим цветам завидуют все соседи, они должны жить!» - будет без конца говорить его родная и старая беловолосая старуха.
Бернардо в первый раз приведет свою Валенсию в родной дом, когда старуха уйдет.
Валенсия выйдет на жаркий балкон, и будет задумчиво трогать лепестки герани. «Послушай, - скажет она, - их нужно спасать от мошек. Я знаю, как это сделать».