Предсуществующая материя, виднеющаяся на отдаленном плане библейской космогонии, как реликтовое облако, не может обрести значимой роли в этой системе. А в языческом мифе, тем не менее, как раз эта сфера исконно сущего вещества является необходимейшим условием для возникновения богов. Божественные силы и существа должны из чего-то выводиться — в духе более поздней философской формулы: ex nihilo nihil fit (из ничего и выйдет ничего — лат.) Поскольку в Библии вообще отсутствует всякая теогония, для нее нет нужды и в предсуществующей материи. Разумеется, библейский Бог лепит некоторых своих тварей из подручного материала, но это вещество не является живым, оно не заряжено божественными энергиями; оно не противится акту творения и не принимает в нем участия.
В библейской космогонии также отсутствует базисная идея язычества о естественных связях между божественным началом и Вселенной. Творение в Библии описывается как процесс, не носящий сексуального характера, он не связан также ни с семенем Бога, ни с Его кровью, слюной, слезой и т.п. Идея материальной эманации творца чужда библейскому сознанию. Поэтому и выражения, в которых говорится о мире как «родившемся» или «порожденном» Богом (напр. Пс 89:3), должны нами восприниматься либо как поэтические фигуры речи, либо как отголоски забытого мифологизма, ибо подлинных оснований для их буквального понимания нет. Но есть настоящий мифологический фрагмент в библейском повествовании (Быт 6:1-4), где говорится о нечестивой связи «сынов Божиих» (т.е. небесных существ) с дщерями человеческими и о порождении ими потомства гигантов. Однако это место не ощущается в целом как нечто чужеродное, потому что главные действующие лица с обеих сторон являются созданиями Бога, но не Им Самим. Мало вероятно, что над этим пассажем поработала сознательная цензура, так как все повествования от гл. 2 до гл. 11 Бытия насквозь пронизаны народной бесхитростной интонацией. Уместней предположить, что сама религия Йахве, вошедшая в существо Израиля, инстинктивно исключила языческую мотивировку, будучи уже неспособной воспринять ее. Представление о Всевышнем Боге, вне природных связей со своим творением, нашло свое выражение в 1 главе Бытия: это Божество, творящее посредством одного fiat.
Отсутствие демонической сферы рядом с Богом в повествовании о сотворении мира обладает чрезвычайной значимостью. Формально, нет ничего «антимоно-теистичсского» в наличии благого Творца, которому противостоит демоническое зло. Но в библейской космогонии такое оппозиционное напряжение отсутствует. Змей всего лишь один из «зверей полевых», — он не называется злым, а «хитрым». Вражда между ним и человеком обусловлена Божьим проклятьем. Схожим образом и всякий телесный ущерб и страдание проистекают не из предписаний судьбы или козней демонов, но от самого Йахве. Это он предустанавливает муки детородства для женщины, он проклинает землю, которую теперь человеку предстоит возделывать, он делает человека смертным, он сокращает дни его жизни, он смешивает наречия и рассеивает людей но лицу земному. Отсутствие всякой демонической силы — смысловая основа всех этих преданий. И не то чтобы рядом не было никаких небесных существ; под рукой были херувимы, «сыны Бога». Но ни они, ни se’irim не принимали участия даже в совращении человека, хоть подобная роль с их стороны не могла бы ни в какой мере запятнать формальный монотеизм. Все наличные небесные существа без исключения принадлежат к свите Йахве, и только он активен как творец. И получается таким образом, что монотеизм этих преданий возник не благодаря искусственной адаптации языческих верований, — он пронизывает собой каждый момент библейского повествования, находя свое выражение и в самых наивных и безыскусных эпизодах.