Дело такое: недели три назад, возвращаясь с южного берега Тежу на пароме, муж мой бесценный каким-то образом влез в машинное масло. И вот сдает он, значит, штаны в стирку, а я расстроганно говорю: привет от cacilheiro, какая прелесть. Cacilheiro - это урчащий оранжевый кораблик, который соединяет Лиссабон и городок Касильяш. Тежу бьется о рыбацкую пристань, мост 25 апреля блистает в ночи, бутылка вина, аромат океана - вот это все. Ах.
После первой стирки "ах" превратилось в "ох", а когда стало понятно, что пятен четыре, и их надо выводить, междометия радикально сменили тональность.
Даже не знаю, как это получилось, но сегодня судьба штанов стала предметом дворового консилиума.
- Вы бы, деточка, отнесли их в Дом быта, - брезгливо посоветовала Лидия Александровна. - Раз уж вам так дороги эти... брюки.
- Не мне, - поправила я. - Мне они никогда не нравились.
- Ну и выкинь на хрен, - рубанула Марина. Марина у нас женщина-вулкан и женщина-жена вулкана.
Муж Марины вынырнул из багажника машины, куда, клокоча раскаленной лавой, утрамбовывал пять сумок барахла, без которого Марине никак не выжить на подмосковной даче, и извергся подобно Везувию:
- Выкинуть? ВЫКИНУТЬ?? Вы, бабы, совсем что ли нелюди? Выкинуть! Ну охренеть, выкидывальщицы!
- Нет, блин, носиться с вашими штанами как с писаной торбой!
- Не надо носиться! Надо почистить! Или заплатить тем, кто почистит!
- Дом Быта, - вроде бы безучастно, а на самом деле самодовольно напомнила Лидия Александровна. Ей нравится подчеркивать, что она, в отличие от нас, понимает мужскую природу, и потому - опять же в отличие от нас - у нее счастливый гармоничный брак с Додиком, для посторонних - Худододом Алижоновичем.
- Химчистка! – прогремел муж Марины. – Запомните, женщины, это волшебное слово! Не выкинуть, а химчистка!
- Нельзя просто взять и выкинуть штаны, - встрял новоиспеченный тинейджер Кир. На днях он осилил по телеку всего «Властелина колец» и теперь щеголял замшелыми мемами как девочка найденным на бабушкиной даче кримпленовым жакетом. Немного нелепо, но трогательно.
- Кир, этой шутке сто лет, - сказала я, надеясь, что все забудут про штаны и начнут обсуждать современную молодежь.
- И чо?
- А то, что нельзя в твоем возрасте быть таким… - называть его тупым не хотелось, поэтому я вспомнила приличествующий случаю эвфемизм одного знаменитого журналиста. – Таким дезактуализированным!
- Нельзя просто взять и быть! – возвестил Кир и отбыл в школьный двор вместе со своим гироскутером.
- Короче, - подытожила Марина. – В химчистке с тебя сдерут столько, что дешевле новые штаны купить.
- Не смей выкидывать мои вещи! – взвыл маринин муж и захлопнул багажник.
- Не буду, - послушно сказала я. – Честное слово.
Марина, признающая право на сарказм только за собой, прожгла меня взглядом и со словами «да ехай ты уже, пробки начнутся!» запрыгнула в машину.
- Ну слава богу, - сказал Славик. – Я чуть не оглох от ваших воплей.
- В башке у тебя вопли, - заметила Матерь Драконов. – А на башке наушники. А машинное масло отходит, если мелом посыпать.
- У меня нет мела.
- Нашатырь?
- Нет.
- Магнезия и эфир?
- Чево????
- Тьфу, - сказала Матерь Драконов. – Как ты живешь-то вообще. Бензин хотя бы есть?
- О, бензин есть, - обрадовалась я. – Полный бак, вчера только заправила.
Лидия Александровна вздохнула. Матерь Драконов постучала по голове костяшкой согнутого пальца. Славик пришел в восторг от звука, который издал череп Матери.
- Спасибо за советы, - вздохнула я. – Выкину, пожалуй. Права Марина.
Иногда для того чтобы оценить степень ненависти окружающих к кому-либо, надо просто признать, что этот кто-либо прав.
- Так, стоять, - скомандовала Матерь. – Машинное масло – это жир. Жир нужно растворить.
- Ацетон! – осенило Лидию Александровну. – У вас есть жидкость для снятия лака?
- Есть. Но она без ацетона. Ацетон вреден для ногтей.
- Щелочь, - сказала Матерь. – А еще лучше кислота. Вот она жир аж съедает. Вообще любую органику жрет. Да и неорганику тоже.
Мы вылупились на Матерь Драконов.
- А еще известь негашеная. Тоже хорошо.
- Теть Лен, а вы откуда все это знаете? – восхищенно, но все-таки с ужасом пискнул Славик.
Матерь сдвинула на затылок косынку, отчего стала похожа на лихого пирата, и со зловещей ласковостью ответила:
- Я, сынок, давноооо на свете живу.
- Слушайте, - нервно сказала я, - что там насчет бензина?
- Но он же, я прошу прощения, в вашем автО? – непривычно тихо напомнила Лидия Александровна. Очевидно, познания Матери Драконов впечатлили и ее.
- Так это, - кашлянул Славик. – Бензин из бака можно… это…как сказать-то…
Матерь вперила в него испытующий взгляд.
- Ну это… я извиняюсь… отсосать же можно!
Пойду на заправку, подумала я, куплю бензин, оболью эти чертовы штаны и подожгу.
- Шлангом! – в отчаянии закричал Славик. – Шлангом же! У меня отец так делал!
- Батя твой бензин сливал? – оживился алкаш, до этого мирно дремавший под березой. – Наш человек!
И тут, как в дурном водевиле, на сцену вкрадчиво вполз посторонний персонаж. Был он совсем молод, даже юн. Может, чуть старше Славика. И полицейская форма на нем тоже была новенькая, с иголочки.
- Бензин сливают? – строгим голосом спросил персонаж. – Давно? Почему обращений от граждан не было?
- Господи, вы еще кто? – простонала Лидия Александровна.
- Участковый ваш. Здрасьте.
Алкаш покинул лежбище под березой и бесшумно, словно индейский воин, растворился в роще.
- А Петька, стало быть, совсем спился, - констатировала Матерь Драконов. – И теперь у нас вот это дите.
- Мне двадцать шесть лет, гражданка, - обиделось дите. – Заявлять надо, если права нарушены. Кто тут потерпевший?
- Мы тут все потерпевшие, - буркнула Матерь. – По жизни. У вас, товарищ милиционер, работы что ли мало?
- Работы много, - охотно ответит участковый. – Вот хожу, знакомлюсь с контингентом. Я тут присяду, ничего?
Контингент, то есть мы, молча смотрели, как юный страж правопорядка достает из кармана бумажный пакет, разворачивает бутерброд и, зажмурившись, делает первый укус.
- Жалобы на соседей есть? – сквозь бутерброд поинтересовался страж.
- Полно, – мрачно проскрипел неведомо откуда взявшийся Мориарти. – Вот эти вот… орут под окнами, когда у меня давление.
- У тебя всю жизнь давление, - рявкнула Матерь.
- А вы всю жизнь орете! Вот только что орали! Вы, гражданин полицейский, примите меры, жизни же никакой, чтоб она сгорела! И вы чтоб все сгорели, сволочи проклятые, сидят, в телефоны уткнулись, тьфу на вас, ненавижу!
Всю эту тираду Мориарти произнес на одном дыхании, вследствие чего начал хрипеть, хватать ртом воздух и колотить себя рукой по груди. Другой рукой, отягощенной пакетом с продуктами, он шлепал по воздуху как утопающий по воде.
- Чубушник мой! – возопила Матерь Драконов. – Последний цвет! Посшибаешь цвет последний!
В глазах участкового отчетливо проглядывала паника. Он не знал нашего двора и его многообразного репертуара.
- А чего орали-то? – наконец спросил он. – Случилось что?
И тут выступил Славик.
- Вот… эээ… товарищ соседка на курорте была, вернулась, а у мужа на штанах пятно.
Участковый сделался малинового цвета. Мориарти разразился адским хохотом.
- Машинное масло, - обреченно сказала я. – Мы обсуждали, как вывести с джинсовых брюк пятна машинного масла.
И тогда участковый просиял.
- Ой, это же просто! Возьмите поровну стирального порошка и фейри, смешайте, намажьте на джинсы, а минут через сорок постирайте в обычном режиме. Все отойдет, как новенькие будут.
На двор снизошла такая тишина, что мы услышали жужжание шмеля в траве.
- Меня мама научила, - застенчиво сказал участковый. – Она в химчистке приемщицей работает, такого насмотрелась. Ну а как вообще тут у вас обстановка?
Честный ответ звучал бы так: ооооо, тут у нас вы такого насмотритесь… Но мы отчего-то промолчали. И только Мориарти проскрежетал:
- Обстановка как обстановка. Это ж Ховрино… будь оно проклято.
И хотя выглядел он в этот момент как человек, которому позарез нужен аппарат искусственной вентиляции легких или хотя бы кислородная подушка, последнее прозвучало даже нежно.