Элен лес гарсон… та-да-да-да…
Кри-Кри радовал девочек куда больше Николя с Этьеном, Кати была бесспорной красоткой, а лично меня перла Джоанна. И это было, вот ведь, как-то офигенно.
Совершенно тупой молодежно-любовный ситком крутили по первому, как-бы студенты делали все, чего им хотелось, кроме самой учебы: музицировали, ссорились, любили, сидели в кафе на фоне стаканов с разноцветной водой, особенно ярко переливающейся зеленым, снимали квартиры для любви, расходились, пропадали и снова любили. Элен и ребят смотрели все, кроме, наверное, нарков и отмороженных. Ну и, само собой, взрослых.
- Кри-Кри… Натали… шу-шу-шу… - на переменах и даже на уроках. Количество коротких девичьих стрижек резко возросло, ведь, помните же, Кати была самой красивой. Но попросить парней постричься как Кри-Кри девчонки не просили. Времена стояли суровые и дресс-кодом была лысая башка. Хотя и далеко не у всех. А гелем для волос во всей девятой-десятой параллели пользовался только Белоус. Но ему все прощалось даже суровыми отморозками, являвшимися на дискачи, ведь Славян танцевал как Бог, мог сделать лунную походку и знал странно-привлекательные слова «рейв», «транс» и «хаус». Как это отгоняло от него раздачу по щам было непонятно, но никто лихо, и совершенно не по-пацански, отплясывающего Славку не трогал.
Весной девяносто пятого по городу, от самого въезда с Черкасс, где стояли вертолетчики и по Советской, куда-то дальше, пронесли-провезли, под медь военного оркестрика, гробы, крытые голубым. Вертолетчики все жили в Отрадном и на службу ездили. Два экипажа той весной не вернулись из Чечни.
Все шли туда сами, никто никого не гнал, а слух про похороны обошел город за пару дней. Люди стояли и смотрели на войну, дотянувшуюся до нас через вроде бы начавшуюся устаканиваться жизнь. Отгородиться как-бы появившимися порядком с достатком не получилось, войне-то наплевать.
Давным-давно, как раз перед «Бурей в пустыне», глупый маленький дуралей, который я, завидовал деду, второму деду и дядьке, ведь у них в жизни была война, а в его не случилось. Да и откуда, мы же победили, Гитлер капут и День Победы, верно? Через полтора года мир затрещал по всем своим прогнившим швам, раскололся в черепки, а черепки, кувыркаясь в алой россыпи артериальной крови простых рядовых по призыву, стремительно оборачивались даже не сотнями… Тысячами черепов, скалящихся на всех и каждого через экран.
Кри-Кри бегал от Джоанны, Элен вела себя как мамка, девчонки раздавали на уроках пухлые тетрадки анкет, Невзоров и его «Русское поле» то рассказывали небылицы о каких-то пулеметчиках, то вдруг переходили на бомжей, в новостях долго-долго трубили про «вот сейчас победим» и… И как-то совершенно незаметно страх, ледяной острой колючей проволокой, протянулся внутри каждой и каждого. Такой незнакомый раньше страх, взявшийся сразу и из ниоткуда, а оказавшийся просто давно забытым.
Среди пацанов мода на «знакомых солнцевских», что равнялось инопланетянам, сменилась на «…у меня брат с чеченцами мутит», а Ефим, приехавший с Вартовска чуть позже, сразу после «Я Ефим, можно просто Яф» и «ну чо, пацаны, Круга послушаем», заявлял о папе-чеченце.
Элен с ребятами закончились вместе с девятым классом и ставшим совершеннейшим старьем «Айн-цвай полицаем», не найдя себе замены. Война скатилась до постоянной, закипая внутри нарывом, прорванным ужасом Буденновска с Первомайским и переговорами в Хасав-Юрте. Мы все, пусть и по-разному, пережевали это все и пошли дальше. Строить бизнес-нае…бизнес, дома, теперь сдаваемые раз в пятилетку, учебу в техникумах, каблухах и десятом классе, личную жизнь и разводы, храмы, проблемы со здоровьем и все остальное. И как-то вдруг совершенно не хотелось, даже если бы и показали, пересматривать глупую карамельную чушь с водой, подкрашенной зеленым и прочими цветами.
А, да. Не помню ни одной фамилии или имени тех французов, кроме Рошель Редфилд. То есть Джоанны.
Про 90-ые и крепконогих Тропиканок
Про 90-ые, гормоны и ботфорты
Про 90-ые, Саддама и натуральных блондинок