Если бы Агата Кристи жила в России и ей надоело бы писать детективы, вполне возможно, она могла бы написать похожую на «Кто не спрятался» книгу - английская писательница известна не только историями про таинственные преступления и особо надоедливых старушек, но и своей лирико-психологической прозой, умением проявлять человеческие грехи, бередить полузабытые раны и бесконечное количество раз отвечать на вопрос «зачем нужно было убивать?». Вот зачем - семейные склоки, классовая ненависть, столетние обиды, неверные мужья и ревнивые жёны, подгоревший в сотый раз ужин и очередной случайный свидетель. В романе Яны Вагнер сплелось это привычно-знакомое, почти английское детективное начало - заточённые снегом и ледяным дождём где-то в горах в доме отдыха, герои, как легендарные негритята, скоро не досчитаются одного. Чуть позже становится ясно, что это преступление не с английским, а с русским акцентом: английская чопорность теряется там, где широта русской загадочной души бьёт наотмашь.
К языку Вагнер стоит привыкнуть и продраться через первые вступительные главы - простым его назвать невозможно, а об щедро рассыпанные метафоры с непривычки можно спотыкаться в каждом предложении и гадать, почему жерло поезда именно «целомудренное», а потом побежать измерять собственную ногу сантиметром, чтобы выяснить примерный рост человека, у которого сто шестнадцать сантиметров от бедра до щиколотки, как у одной из героинь. Текст Вагнер - сложная территория, также, как и этот дом, занесённая снегом и вмерзшая в лёд деепричастных оборотов, обнесённая лесом неожиданных прилагательных. Для неискушенного читателя это сложный подъем - а фуникулёра тут не предлагают, сам как-нибудь выкручивайся. Для начала, приходится привыкнуть к толпе незнакомых людей, чтобы понять, что та, что вечно курит, это Маша, а не Лера, а тот, что богатый, это Ваня, а не Вадик. Кто-то из них режиссёр, кто-то юрист, кто-то жена юриста - и на каждого свое обязательное прилагательное, как прилипшая жвачка - расхристанный, золотая, чужая. За каждым героем закреплен соответствующий набор привычек: та, что пишет книги, цитирует писателей, а та, что не глядя могла бы получить титул «мать года», вообще кажется женщиной из рекламы - все у неё вкусно, обустроенно и кофе после второго поднятия пенки, все секреты настоящих женщин в одной. Но помимо подобного супнабора примет, есть ещё другой слой, который из этой словесной шелухи выступает постепенно - а там, в лучших традициях русского классического романа - тлен, беспросветные обиды, весь Фрейд и немного Андрея Малахова, многолетняя рефлексия, к которой остаётся только поднести в нетрезвом виде спичку и всё, кровь, кишки, тварь я дрожащая, или право имею?
Яна Вагнер не скрывает, что она - жанровый писатель, и, конечно, обожает так называемую жанровую литературу, вспоминая «детективы Достоевского и любовные романы Толстого». Конечно, это очевидное упрощение кажется определённым лукавством, но тем не менее, это довольно важный аспект в современной русской литературе - хорошая жанровая литература нынче редкий гость, а наличие её в литературных премиях кажется больше исключением, чем правилом. Впрочем, определённым упрощением кажется и называть роман детективом или триллером - искатели этих жанров совершенно наверняка будут разочарованы. Для Вагнер важно показать не кто или что, а почему; ей важнее характеры, а не сюжет этой прикидывающейся детективом истории. По сути даже не важно, кто будет убийцей, потому что убийство здесь не главное - куда важнее понимание природы ненависти, бессилия перед обстоятельствами и людьми, многолетняя выдержка всего этого психологического месива, как у хорошего вина. Да и само убийство - случайное, отчаянное - или запланированное давным-давно? Вагнер буквально руками залезает во внутренности своих персонажей, чтобы вывернуть это всё наружу и разложить перед читателями - вот тут болит, тут отболело, это вырезать давно пора, ещё гноится. Почти каждый герой, по собственному признанию Яны, списан прежде всего с неё самой - потому что, во-первых, так безопаснее и никакой сосед по даче не опознает вон в той невротичной дамочке с вечной сигареткой саму себя, а во-вторых, это, по всей видимости, имеет целебный эффект, и вся работа над книгой превращается в один длинный сеанс на кушетке, где автор - и пациент, и психолог одновременно.
Этот исповедальный лиризм может оттолкнуть, но велик шанс, что после первой главы все же притянет читателя к себе, очарует сереной и заставит пройти этот путь до финала - такова эта загадочная русская душа, со скелетами в каждом комоде, с обязательным алкоголем навзрыд и с обжигающим чувством - любви или ненависти, опционально.
Если публикация вам понравилась, ставьте «пальцы вверх и подписывайтесь на канал, он будет изредка появляться в вашей ленте «Дзена».
«Подзеним» вместе! Другие книжности на телеграм-канале «Книгиня»