Когда матчасть исправна, как ни странно, автономка - самое тихое и спокойное время у подводников. Если над головой двести метров воды, или больше, жизнь внутри прочного корпуса движется по накатанной колее: сон, уборка, еда и вахта. Шаг вправо, шаг влево - расстрел на месте... Разумеется, такое умиротворение не касается Старпома, которого платоническая любовь к Морю заставляет два месяца автономки круглосуточно вертеться как белка в колесе и вытаскивать в последний момент из этого колеса сансары палки, которые Экипаж во главе с Командиром иногда пытается в него засунуть совместными усилиями.
А в промежутках между автономками никакого спокойствия и размеренности нет. На свежем воздухе все бодренько, веселО и есть место для импровизаций. Особенно на берегу.
Да, особенно на берегу.
Как-то раз Экипаж вернулся из командировки в степи Украины (зачеркнуто) в Обнинский учебный центр подводников и, получив от второго экипажа Атомоход, приступил к подготовке к новым свершениям в морских походах. Сразу почувствовалось, что в Экипаже меньше сотни человек. А надо каждый день для вахты на Атомоходе выделять по два десятка человек, плюс к этому рутинные дежурства в береговой казарме и наряды в Дивизии, которые никто не отменял. И если у кадетов и мичманов получалась трехсменка с двумя ночевками под боком у жен в Тихасе, то срочникам после дежурства у тумбочки в казарме, бывало, приходилось сразу с маршевой командой идти на пирс, чтобы там стоять верхним вахтенным у трапа на Атомоход.
По обыкновению, развод перед заступлением на вахту или дежурство проходил перед Штабом 4-ой Флотилии атомных подводных лодок. На плацу собирались представители двух дивизий, и какое-нибудь начальство с контр- или вице-адмиральскими звездами инспектировало подопечных. Обычно начальство обходило строй и случайным образом выдергивало из него жертву, которую запытывала вопросами о том, как морячок относится к Борьбе за Живучесть и караульной службе. После экспресс-дознания, обогащенный новыми перлами из РБЖ и Уставов начальник переходил к новой жертве. И все повторялось. Пока начальнику не надоедало общение с откровенными дебилами. При плохой погоде сие общение заканчивалось быстро. Особенно в морозный вечер или под порывами ветра с дождем, когда из Японского моря приходит муссон.
И вот, в конце января я в числе заступающей на Атомоход вахты оказался на плацу. В этот раз командовал парадом сам Командующий 4-ой Флотилии, у которого в подчинении находилось больше двух десятков атомных подводных крейсеров первого ранга на ходу. И если мой Атомоход мог отправить на дно ядреной торпедой в лучшем случае авианосец типа "Китти Хоук", то подводный стратег, вооруженный двенадцатью баллистическими ракетами, был готов вот прям счас, от пирса в бухте Павловского, что в двух шагах от плаца Флотилии, сразу за стойками радиационного контроля, послать в сторону Сиэтла десятки атомных приветов. Отдай только Командующий Флотилией приказ!
Вот такой допущенный к большой красной кнопке человек снисходил до нас, простых смертных.
Только представьте! Вице-адмирал, который интересуется подготовкой к несению службы и здоровьем какого-то распоследнего матроса.
Особенно, его здоровьем!
На этот раз вице-адмиральский интерес проявился не в поиске гнид и вшей под шапками подводников, а в том, насколько малолетние дебилы тепло одеты. На дворе же - приморский январь, сквозняк на плацу Флотилии и в ее окрестностях. Возможны даже обморожения отдельных частей тел подводников, стоящих на верхней вахте. Впрочем, и у тумбочки в казарме тоже. По мнению вице-адмирала, если замерзнет голова у его подводника, ничего страшного не случится. Все равно в ней от рождения - дерево. А вот отмороженные яйца подопечного приведут к тому, что в следующем поколении некому будет служить на Флоте. А это плохо.
И надо с этим бороться.
Тут у Командующего происходило шизофреническое раздвоение личности. Одна часть требовала, чтобы подводники были одеты по уставу, а другая отлично понимала, что роба и шинель, дополненные тельником и кальсонами с начесом, не спасают от ласки зимнего Японского моря. И даже тулуп и ватник в отдельные дни лишь минимально сохраняют тепло внутри верхнего вахтенного.
А неуставной шерстяной костюм, присланный из дома, на развод дополнительно поддеть низзя!
Только кальсоны. Только хардкор!
Понятное дело, в штаны подводников Командующий не заглядывал. Ему хватало грязных подворотничков, заметных сверху. Но убедиться, что на ногах подопечных наличествуют кальсоны, он мог. Стоило лишь приказать. А то, понимаешь, матросики начали форсить, как бабы, в одних чулках (зачеркнуто) штанах на морозе!
И наконец, когда вице-адмиралу надоело спрашивать о РБЖ, он отдал приказ: «Показать кальсоны!» Мы все на плацу тут же выставили вперед правые ноги и задрали штанины. Командующий пошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в предъявленные конечности, облаченные в кальсоны разной степени свежести. Когда очередь дошла до моей ноги, вице-адмирал резко остановился. Фактически споткнулся о мою ногу. Кальсоны, брюки и носки были на месте. Причем чистые и наглаженные, даже шнурки на гадах. Только вот сами гады являли собой выдающееся нарушение уставной формы. Гады были мало того, что гражданского кроя, но в них внутри еще присутствовал мех – натуральный белый мех, часть которого выглядывала из-под язычка гада.
Глаза Командующего начали ползти в сторону лба, но вице-адмирал совершил над собой насилие и вернул их на уставное место. Затем вежливо поинтересовался, нет ли у меня желания схлопотать наряд вне очереди за столь явные нарушения в форме. По большому счету, мне было ни тепло, ни холодно от его нарядов. Я и так два часа назад стоял со штык-ножом при тумбочке в казарме, а через два часа предполагал встать с автоматом пред трапом на свой Атомоход. Но было холодно, хотелось пойти быстрее на ужин и совсем не хотелось пререкаться с целым вице-адмиралом перед всей Флотилией. Поэтому я поспешил доложить Командующему, что ботинки мне не прислали из дома, как он мог подумать, а получил я их на днях согласно выслуге лет из рук нашего интенданта, который подчиняется непосредственно нашему Помощнику командира, стоящему тут же на плацу, чуть правее меня. И пусть с вопросами о моих гадах Командующий обращается к нему в личку.
Вице-адмирал перевел свой взгляд на нашего Помощника. Признал его. Как же было не признать главного специалиста по облагораживанию помоек 4-ой Флотилии АПЛ КТОФ! Помощник уверенно встретил взгляд Командующего и даже не дрогнул, подтвердив мои слова. Будто ждал именно такого представления. Зато сам вице-адмирал как-то сразу потерял всякий интерес к происхождению моих гадов, послал всех вежливо в известном направлении на три буквы и завершил развод…
PS. Спустя много лет так и не дают мне покоя два вопроса. Какими хитрыми соображениями руководствовался Помощник, выдая мне на смену старым уставным черные гражданские ботинки с мехом во время планового переобмундирования? И кто именно из офицеров 26-ой Дивизии атомных подводных лодок пролюбил пистолет Макарова во время моего дежурства по штабу Дивизии?