Вот и наступил ноябрь, который помогал разведчикам своими темными ночами. Конечно, такие ночи были и сентябре и в октябре. Но эти два первых осенних месяца отличались неприятной, очень сырой и промозглой погодой. Снег еще не выпал, но чувствовалось, что зима уже не за горами. Холодные, злые ветры пробирали до костей, а земля превратилась в камень.
Темные ночи - помощник разведчика. Мы выходили в поиск, искали безопасные маршруты подхода к противнику, проверяли его на наличие мин, наблюдали за передним краем врага. Как-то мы пошли в очередной разведвыход. Продвигались по нейтральной полосе, неожиданно попали в снежный заряд, который был вперемежку с дождем.
Вскоре мы промокли до нитки и сильно замерзли. Зубы выбивали такую чечетку, что казалось, вот-вот нас услышит противник. Недалеко от нас в скале находилась неглубокая пещерка, в которой мы часто прятались от вражеских обстрелов.
Три человека остались наблюдать за немецкими позициями, а я с остальными разведчиками направился к ней. Там даже можно было развести огонь и обогреться.
Забравшись в пещеру и осветив ее фонариком, мы неожиданно увидели, что прямо посередине стоит большая глиняная бутыль, чем-то сходная с огнетушителем. Рядом с этой бутылью мы обнаружили лежащую бумажную стопу, которая была аккуратно перевязана бечевкой. Осветив ее, мы поняли, что это немецкие агитационные листовки, которые призывали красноармейцев и командиров складывать оружие и сдаваться в плен. Сдавшимся они сулили различные блага, хорошую еду, женщин.
Мы внимательно обследовали находку, чтобы убедиться, что вместе с этим немцы не оставили нам сюрприз в виде мины. Все было в порядке, а осмотрев бутылку, мы обнаружили, что ее горлышко было заткнуто бумажкой, которая оказалась запиской.
В ней немцы писали, что они хотят установить с русскими разведчиками нейтралитет и в качестве доказательства своих намерений, они оставляют нам немного своего шнапса.
Действительно, на треть бутылка была заполнена жидкостью, на запах напоминающая немецкий шнапс. Наверняка все это оставили немецкие разведчики, которые были здесь накануне.
Первым заговорил Ромахин:
-Ну вот, похоже, господам фрицам очень хочется заключить с нами нейтралитет. Но, что-то мне подсказывает, что это их личная инициатива и если про это разузнает ихний командир, то их просто чуть-чуть повесят.
-А может эти фрицы из тех, у которых через полтора года войны начинают мозги работать? Ведь наверняка это их разведка была - произнес кто-то из наших.
Конечно, это могли сделать только разведчики, ведь простые фрицы никогда не полезут на нейтральную полосу, лишь для того, чтобы оставить нам листовки и немного шнапса. А еще мы поняли, что немецкие разведчики нас побаиваются.
Вернувшись, мы доложили командиру полка о своей находке в пещере, а шнапс благополучно допили. Узнал о нашей находке и особист. С их согласия мы согласились на немецкие предложения.
Потом мы оставили немцам в пещере свои листовки и немного спирта. Это перемирие продолжалось около двух лет. Мы носили немцам свои листовки, а они нам свои. Иногда оставляли какую-нибудь мелочь в качестве подарка. Мы, конечно, не знали, что немцы делали с нашими листовками, но их листовки мы обязательно сдавали нашему особисту. Это было странное, своеобразное перемирие, но оно соблюдалось все эти два года.
Как-то на бумажном листке один из наших разведчиков нарисовал карикатуру на Геринга, а когда мы через несколько дней вернулись в эту пещеру, то увидели, что этот рисунок кто-то из немцев перерисовал. Похоже, что тот, кто это сделал, был неплохим художником.
Теперь на рисунке был толстяк с сигарой, в котором легко узнавался Черчилль. На другой стороне немецкий художник нарисовал Геринга, который с размаху бьет своим громадным кулаком по Британским островам.
Вот так пещера в скале превратилось в почтовое отделение между нами и немцами. Мы никогда не заходили в нее, не убедившись, что она в этот момент пустует. То же самое делали и немцы. И ни разу за все это время никто не нарушил этот своеобразный договор.
Однако этот нейтралитет на все другие наши дела не распространялся. Мы так же ходили в поиски и регулярно притаскивали немецких «языков»
(По воспоминаниям Бородулина И.А. Карельский фронт)