Как же тяжело даются записи. Приходится возвращаться в тот страшный день.
Всю свою жизнь буду помнить тот миг, когда я очнулась в ПИТе после КС. Я была в какой-то прострации и даже не плакала. Осознание пришло позже, после звонка родных. Боль, боль адская, боль всепоглощающая, она пронзила меня и разорвала на тысячу кусочков... Я не понимала, как жить дальше. Ведь потеряла не только ребенка, выстраданного, вымоленного, обожаемого, но и возможность иметь детей вообще. Вопрос "за что?" преследует меня до сих пор и, думаю, будет со мной вечно.
Надо сказать, что мне очень повезло с роддомом, с персоналом. С первых суток в ПИТе мне пригласили психолога. Соседкам по палате запрещали болтать по телефону до перевода в послеродовое отделение.
Я плакала почти постоянно и почти не спала. Я чувствовала "шевеления" моей малышки. Позже я узнала, что их чувствуют многие мамы. "Шевеления" продолжались еще 2 месяца, до ПДР. Я не могла есть: рыдала над тарелкой и с трудом заставляла себя съесть хоть ложечку. Как я могу есть, дышать, жить, когда мой ребенок умер?!
Со страхом, даже с ужасом, ждала перевода в послеродовое. Опять же спасибо врачам: у меня был отдельная палата. Муж принес бируши, так как слушать плач малышей за стенкой было невыносимо.
Я говорила, говорила со всеми, кто был готов слушать. Говорила и плакала. Веки опухли от слез, глаза превратились в щелочки. Мне было необходимо говорить. Мне было важно слышать, что я не виновата. Чувство вины разъедало. Родные были всегда на связи, звонили по нескольку раз в день. С психологом мы рисовали, делали упражнения на переключение эмоций. Оно очень простое и сложное одновременно: надо глубоко дышать, при этом на вдохе мысленно проговаривать "выдох", на выдохе - "вдох". Сосредоточившись на дыхании, легче отгонять от себя мысли. Это же упражнение помогло мне достойно выдержать похороны дочки.
Иногда на меня нападал гнев. Хотелось орать, разбить что-нибудь, причинить себе боль. В эти моменты я рвала бумагу, била подушку. Как же я ненавидела себя! Ненавидела за то, что не почувствовала беду, не поняла, что моему ребенку плохо.
Бессонными ночами (а спала я очень плохо) я много думала о своей маме. Ей было бы в тысячу раз больнее, чем мне сейчас, если бы я не выжила. О суициде тоже думала, признаюсь. Но в этом случае мы с дочкой не встретились бы никогда. От тяжелых мыслей спасало чтение. Надо сосредотачиваться, чтобы понять прочитанное, а это, ой, как непросто.
