Об этом событии рассказывает довольно большое количество источников, как русских, так и иностранных: Псковская третья летопись, Хронограф редакции 1617 года и следующий ему Мазуринский летописец, «Временник» Ивана Тимофеева, практически весь «пул» писавших о России той эпохи иностранцев: итальянский иезуит Антонио Поссевино, англичане Горсей и Флетчер, голландец Масса, француз Маржерет, польские авторы Гейденштейн и Одерборн.
Все эти источники существенно разнятся в изложении деталей, в частности мотивов ссоры царя с сыном (и такое расхождение исключает подозрение в сговоре), но согласны в главном: в ноябре 1581 года между Иваном Васильевичем и его наследником Иваном Ивановичем произошла размолвка, в результате которой отец ударил сына острым предметом, металлическим наконечником царского посоха, в результате царевич заболел и спустя несколько дней скончался.
Расхождения начинаются лишь в мотивировках.
Самая популярная версия – это легенда о конфликте трусливого отца со смелым сыном. Псковский летописец, Гейденштейн и Одерборн говорят о том, что царевич хотел возглавить войско, чтобы идти освобождать Псков от поляков, оскорбил отца упреком в трусости, за что и был им избит. Масса тоже говорит о войске, но меняет направление – царевич хотел отправиться войной на Крымское ханство. Общее у этих источников то, что они были удалены от центра событий, узнали только сам слух о ссоре, а остальное досочинили сами, придумав правдоподобный мотив.
По-другому объясняют конфликт иностранцы, стоявшие близко к царскому двору. Английский посланник Джером Горсей считает, что царь разгневался на сына за благоволение к пленным немцам и самоуправство, выразившееся в том, что он послал одного дворянина по своим делам, выдав ему разрешение на ямских лошадей, содержавшихся за казенный счет. А подлинным мотивом царя, по мнению Горсея, была ревность к сыну, которого народ любил больше отца.
Наиболее колоритную, наглядную версию конфликта нарисовал Антонио Поссевино – дипломат римского папы, занимавшийся тем, что мирил царя с Польшей, чтобы вовлечь его в антитурецкую коалицию и склонить к унии. Поссевино принадлежал к ордену иезуитов, чьим ремеслом было проникать в тайны чужих государей, и сам признается, что оставил при русском дворе шпиона, который и донес до него происшедшее.
«Сын Иван был убит великим князем московским в крепости Александровская слобода. Те, кто разузнавал правду (а при нем в это время находился один из оставленных мною переводчиков), передают как наиболее достоверную причину смерти следующее:
…Третья жена сына Ивана как-то лежала на скамье, одетая в нижнее платье, так как была беременна и не думала, что к ней кто-нибудь войдет. Неожиданно ее посетил великий князь московский. Она тотчас поднялась ему навстречу, но его уже невозможно было успокоить. Князь ударил ее по лицу, а затем так избил своим посохом, бывшим при нем, что на следующую ночь она выкинула мальчика. В это время к отцу вбежал сын Иван и стал просить не избивать его супруги, но этим только обратил на себя гнев и удары отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом. Перед этим в гневе на отца сын горячо укорял его в следующих словах: «Ты мою первую жену без всякой причины заточил в монастырь, то же самое сделал со второй женой и вот теперь избиваешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит во чреве».
Ранив сына, отец тотчас предался глубокой скорби и немедленно вызвал из Москвы лекарей и Андрея Щелкалова с Никитой Романовичем, чтобы всё иметь под рукой. На пятый день сын умер и был перенесен в Москву при всеобщей скорби».
В пользу достоверности версии Поссевино говорит, наряду с ясным указанием им своего источника (переводчик), то, что в архивах Посольского приказа сохранилось подлинное послание Ивана из Александровой слободы Щелкалову и Никите Романовичу с требованием прибыть в слободу с лекарями ради болезни наследника.
То, что этот документ был известен иезуиту, говорит в пользу того, что ему могло быть известно и остальное. Косвенным аргументом является и то, что с версией Поссевино совпадает версия Ивана Тимофеева, новгородского дьяка, автора «Временника». Впрочем, тут требуется уточнение – совпадение может быть связано и с тем, что Тимофеев читал труд итальянца.
Все исторические сочинения, из которых нам известно о смерти царевича, рассказывают о конфликте отца и сына, за исключением официального летописца, который, однако, не приводит никаких альтернативных объяснений, просто сообщает факт: «преставися». Какая-то другая версия событий в известных нам источниках отсутствует. При этом сговор источников исключен – в остальных деталях они радикально различаются.
Ревизионистская критика этой версии сводится к методологически некорректным приемам вроде политической дискредитации источников: «да как можно верить иностранцам, когда они клевещут на нашего государя», «русские источники подстрекала боярская оппозиция». Ни одного содержательного аргумента адвокатами Ивана Васильевича не приводится.
Мы можем констатировать, что убеждение в избиении Иваном Грозным острым посохом собственного сына, которое повлекло за собой болезнь – либо отек мозга, либо сепсис («горячку» – уточняет Горсей), было настолько всеобщим в России и среди её соседей, что никаких других версий смерти царевича записано попросту не было.
Лишь Маржерет считает, что хотя ссора была, царевич умер не от этого, а некоторое время спустя на богомолье. Но Маржерет, прибывший в Россию 19 лет спустя, явно ошибается, что подтверждает письмо царя из Александровой слободы о болезни царевича.
Альтернативную версию ревизионисты берут не из письменных источников, а из данных экспертизы костей царя и царевича, исследованных в 1963 году, когда вскрывались гробницы. В них обнаружено повышенное содержание ртути, цинка, мышьяка. Содержание их в волосах царевича превышает норму в десятки раз. Отсюда появилась версия об отравлении, ставшем причиной смерти и сына, и затем отца.
Однако все вредоносные элементы таблицы Менделеева были частью стандартного лечения варварской медицины той эпохи. Прием их в малых дозах вызывал привыкание, и протянуть с этой отравой в организме можно было довольно долго.
Можно, конечно, сделать теоретическое допущение, что доктора, приехавшие по вызову царя с Щелкаловым и Захарьиным, залечили Ивана Ивановича до смерти, что повышенное содержание ртути в волосах указывает на повязки, которыми они обматывали его голову, чтобы остановить болезнь, а ртутные пары царевича убили.
Но и в этом случае, так как первопричиной болезни были ссора и избиение, вины за смерть залеченного это с царя не снимет. Не было бы болезни, не пришлось бы лечить. Если бы докторов заподозрили в том, что царевича уморили они, то, скорее всего, они были бы обвинены, казнены и подозрение попало бы в летописи, как произошло с Леби Жидовином, венецианским лекарем, казненным за смерть другого Ивана Ивановича – сына Ивана III.
Главное – все это наши додумки и гипотезы, которые некорректно ставить в один ряд с источниками, ясно говорящими, что причиной смерти царевича стала болезнь, возникшая в результате ударов острого отцовского посоха.
Итак, мы можем предполагать на основании источников следующую картину смерти царевича. Определенное политическое напряжение между ним и отцом вырвалось во время приступа царского гнева на невестку. Пытавшийся остановить приступ ярости отца сын был избит царем с помощью острого посоха, получил раны, которые привели к заболеванию, от которого он, несмотря на лечение (или при его участии), скончался спустя несколько дней, что повергло царя Ивана в неописуемую скорбь.
Описывающие её иностранцы (что довольно странно для «клеветников») всячески подчеркивают, что царь причинил смерть сыну не намеренно, очень печалился и этот случай сильно смягчил его сердце.
«Простите, – спросит читатель, – но это же совсем не то, что нам показывает Репин! У него Иван Грозный убил своего сына на месте, тот отдает Богу душу, а скрючившийся царь с обезумевшими глазами по пятаку осознает весь ужас происшедшего».