Ребенок верещал и все никак не хотел успокаиваться. Гавры укачивала его, но все без толку, словно Моесил хотел вывести ее из себя. Молодая мама и по хате ходила, и грудь давала — мальчик продолжал голосить как оглашенный.
— Погуляй с ребенком, — посоветовала Аксинья, — авось и успокоиться.
Гавры вышла на улицу, прижимая сверток к себе. На свежем воздухе и дышалось легче, и Моесил все-таки заснул на её руках.
Дул неприятный холодный ветер, развивая черные волосы девушки. Её не покидала тревога. Ей казалось, что Ставры бросил её вместе с сыном, выбрав войну. А отец… отец даже на внука не посмотрел — сразу ринулся в бой. Что это за народ такой, мужики? Все им войны да сражения. Вон, даже такой домовитый Андрогаст мигом собрался и помчался на подмогу брату. И сидят теперь они одни вместе с Аксиньей, две женщины с грудным ребеночком на руках, ожидая невесть чего… Ожидая хотя бы весточки.
И весточка не заставила себя долго ждать. Не прошло и пара суток, как на дворе громко закаркал ворон. Он долго оглашал окрестности прежде, чем Аксинья вышла из дома. Вернулась она обратно с весьма задумчивым видом.
— Что случилось? — забеспокоилась Гавры.
— Андрогаст велел всех зверей, что можно отправить вслед за ним в подмогу, — меланхолично ответила женщина росомаха.
— Что значит "на подмогу"? Они уже бьются? — тревога пожирала сердце молодой матери.
— Не знаю, он ничего больше не сообщил. Только чтобы зверей послала, — все также ответила хозяйка дома и стала машинально надевать теплую одежду.
— Вы куда, Аксинья, собрались?
— В лес, вестимо. Волю муженька исполнять, — ответила та также меланхолично, а потом вдруг выдала свое негодование. — Вот вернется он у меня! Вот я ему устрою! Будет у меня знать, как о себе вестей не слать, о здоровье своем! Ладно, раз послал — то живой! Но мог ведь сказать, здоров или ранен, чай, не на прогулку отправился! Уже детей вырастил, а все такой же охламон!
