Он говорит: будем пытаться искать тебе донора костного мозга.
Я ничего не говорю. Выпрямляю спину, расправляю складки на новой юбке.
Она говорит: ты же все это знаешь - что происходит, как бывает, ведь столько лет уже, опыт.
Я говорю: да, знаю.
Она вздыхает и спрашивает: и насколько все это растянется?
Я говорю: не знаю. Надолго. Будем привыкать.
Она вздыхает: будем.
Я говорю: мне сказали, будем искать, а пока ищем, три варианта терапии есть.
Она говорит: поняла.
Я говорю: он прекрасен! Мы во время разговора о планах на лечение хохотали. А она сказала, что сочувствует мне и что если надо поговорить, она готова в любое время.
Она отвечает: так здорово, что ты с ними.
Я подтверждаю: да.
Она говорит: я с тобой. Мы это переживём.
Я отвечаю сердечком.
Я говорю: я пока не поняла до конца все, о чем говорили утром, но получается так, что мне будут искать донора.
Она говорит: у меня миллион вопросов, но я боюсь, что они тебя ранят, и я не буду их задавать.
Я говорю: трудно сейчас представить, чтобы ранило. Я вроде спокойна. Пока.
Она говорит: ты проси помощи, если нужно. У меня и, я так думаю, у всех твоих близких нет никаких невероятно важных дел, от которых нельзя отвлечься, чтобы помочь.
Я отвечаю: знаю.
Говорю себе: блин, дура! Не то надо сказать!
И отвечаю сердечком.
