Стояла середина декабря 1942 года. Неожиданно в штабе полка мне и Власову Сергею сообщили, что нас вызывают в Москву. Нам стало понятно, что к этому приложил руку Иван Богатырь и предстоит какая-то важная операция.
В Москве нас встретил Иван. Он сообщил нам, что операция, для которой нас вызвали, уже началась, а для нас появилась новая задача.
Задание мы получали в штабе партизанского движения. Услышав его, я не поверил своим ушам. Необходимо было выкрасть немца, командовавшего румынским полком. Гитлеровцы не особенно доверяли своим союзникам и часто командирами ставили своих офицеров.
Готовились серьезно. Тщательно изучали район действия, немецкие уставы, форму, знаки различия. Мы должны были превратиться в немецких офицеров. С нами работал пленный, настоящий немецкий офицер. Мы тщательно выполняли его уроки и, казалось, в совершенстве научились подражать немецким офицерам, но на прощание он нам сказал, что лишь Иван безукоризненно похож на немецкого офицера, а остальные совершают грубые ошибки и их выдает рабоче-крестьянское происхождение.
Вскоре, после подготовки мы были в штабе Донского фронта, откуда нас направили в дивизию, в районе которой мы будем действовать. Несколько дней изучали передний край. Майор, начальник разведки полка, который должен был обеспечить нам переход линии фронта, увидев нас в форме эсэсовцев, сказал, что очень похожи, вот только форма слишком новая и мы, сняв мундиры, начали натирать ими деревенский полка, пока они не стали выглядеть поношенными.
Потом нам дали проводника. Им оказалась женщина, которую мы сначала приняли за подростка. На задание вышли на следующий день. Разведчики проводили нас за линию фронта, а проводник довела до железнодорожной станции.
Потом мы переоделись в немецкую эсэсовскую форму. Теперь мы должны были вести себя как немцы. Документы были настоящими, форма безукоризненна. До места операции необходимо было добираться еще пятнадцать километров и прибыть мы должны были в деревню с железнодорожной станции на автомобиле.
Выждав удобный момент, мы зашли в здание вокзала, где выпив пива и найдя коменданта, румынского офицера, договорились с ним, что после обеда он нас посадит в машину, идущую в нужную нам деревню.
Через несколько часов мы прибыли на место и разыскали штаб румынского полка. Румынский часовой, отдав честь, пропустил нас, даже не проверив документы. Это было неудивительно, наша черная форма служила лучшим пропуском и даже немецкие офицеры старались не связываться с эсэсовцами.
В первой комнате находился писарь, который при нашем виде вскочил и начал застегивать мундир. Власов Сергей сжал ему горло, а мы с Иваном проследовали в другую комнату, где не было никого. Тут же за нами вошел Сергей, который убрал писаря без единого звука. Оставалась одна комната, которая служила командиру полка кабинетом.
Мы вошли в нее. Сидевший за столом человек накинул на себя китель с полковничьими погонами и пристально посмотрел на нас. На раскладушке, стоявшей у самой стены, лежал другой офицер. И тут Иван, неожиданно для нас, повел себя не так, как мы договаривались.
-Господин полковник, нам необходимо получить от вас интересующие нас сведения.
Иван подошел к столу, подошел и я.
-Какие именно сведения вам необходимы? – поинтересовался полковник
-План обороны и дислокация ваших частей.
-Я вас не понимаю господа! - произнес немец, а потом, схватив кортик, который лежал на столе, попытался ударить им Ивана. Я перехватил его руку и почувствовал, как мою ладонь обожгла острая боль, а Иван дважды ударил полковника рукояткой пистолета по виску.
Немец начал оседать, а Сергей Власов уже ударом оглушил офицера, лежащего на раскладушке. Им оказался румынский майор. Я схватил с тумбочки салфетку и перевязал свою ладонь, из которой хлестала кровь. Немец лежал на полу и был мертв, а румынский майор находился без сознания. Иван начал собирать все документы, которые ему попадались. Операция сорвалась, мы не смогли захватить полковника, и теперь надо было срочно уходить.
Уходя, Иван прихватил со стол полковника пачку сигарет, а уходя, прикурил ее от зажигалки часового, который снова вытянулся, лишь только мы вышли из штаба. Во мне все закипело. Зачем подвергать нас ненужному риску! А Иван вдруг начал рассматривать зажигалку часового, словно она ему понравилась, и он раздумывал, отдавать ее или нет.
А я чувствовал, как из моей раненой руки, которую я сунул за борт кителя, сочилась кровь и рубашка уже прилипла к телу. Надо было срочно уходить, а Иван тянул время! Наконец он отдал часовому зажигалку, и мы пошли на другой конец деревни, в сторону железнодорожной станции. Нам повезло. Из деревни, в сторону станции, направлялось несколько грузовиков. Мы остановили последний, и забрались в его кузов.
Через пару километров мы, прямо на ходу, выпрыгнули из машины и по оврагу побежали в сторону линии фронта. Минут через десять увидели, как в сторону станции проехала машины с солдатами, а следом легковой автомобиль. Возможно, что это была погоня.
Ивану, за то, что по его вине сорвалась операция, и он подверг нас ненужному риску, досталось и от меня, и от Сергея.
Мы могли, пользуясь своей формой, не разговаривая с полковником, спокойно его арестовать и вывезти из деревни, да и перед часовым не надо было рисоваться.
Иван, понимая нашу правоту, только оправдывался.
Ночью мы пересекли линию фронта и уже через полтора часа сдали захваченные документы в штаб дивизии. Утром состоялся разбор операции у начальника разведки дивизии. Иван заявил, что операция была сорвана по его вине.
На его слова начальник разведки неожиданно произнес:
-А с чего вы взяли, что операция сорвана?
-Мы не смогли захватить полковника.
-Да, но документы, которые вы доставили, имеют не меньшую, а даже возможно большую ценность, чем сам этот полковник.
Конечно, мы обрадовались такому повороту событий. А когда вернулись в свою хату, Иван достал кортик немецкого полковника, который он разрезал мою ладонь и протянул его мне. От такого подарка я, конечно, не отказался.
Через несколько дней разведчики вернулись из-за линии фронта и сообщили, что румынского майора, которого мы оглушили и оставили в штабе, немцы арестовали, считая, что он содействовал похищению столь важных документов. Убитого нами немца увезли в Германию. Но было и плохое известие. Женщина-проводница попала в руки гестапо, где впоследствии была замучена.
(По воспоминаниям полного кавалера ордена Славы, Бородулина И.А. )