"Жена, облечённая в солнце " часть 8
Машка проспала с чистой совестью на моем диване всю ночь и рано утром выглядела как огурчик, я же из-за вчерашних упражнений в гребле ощущал себя не в своей тарелке. Особенно неуютно мне было, когда, глядя в зеркало на слегка знакомую рожу, доскабливал бритвой свои щеки в ванной. Ко всему прочему, после долгого перерыва в занятиях греблей, противно ныли бицепсы и трицепсы. Да и сон в ногах у Машки под тонким одеялом на тонком же матрасике, брошенном на пол, совсем не добавлял гибкости в суставах и ясности в голове.
Я мотнул головой, пытаясь взбодрить перемешиванием серое вещество внутри черепушки, и закончил водные процедуры, промокнув морду полотенцем. Вроде, она теперь не должна сильно пугать встречных. Я одел верхнюю часть тела в майку и толстовку, подтянул выше штаны, проверил наличие на ногах таких аксессуаров как тапки и носки, бросил последний раз взгляд на морду в зеркале, вздрогнул, и отправился на кухню, откуда слышалось ушами и носом, как на пару готовили завтрак Машка и моя соседка по квартире Анна, дама двадцати шести лет, работающая летом экскурсоводом в паломнической службе Соловецкого монастыря, а после окончания туристического сезона преподающая историю в каком-то православном институте благородных девиц из Архангельска. Подобно моей подружке, Анна не отличалась богатырским внешним видом: худорлявого телосложения при росте два верша от горшка. В православных хиджабах Анну и Машку вполне можно было принять за сестер: одна постарше, другая помладше. Но, в отличие от Машки, Анна обладала заметными, даже без микроскопа, вторичными половыми признаками в области грудной клетки. Не ХХХL, однако было за что подержаться.
- Всем, кого сегодня не видел, физкульт-привет! - сказал я и, занеся ногу над порогом, притормозил в дверном проеме, пропуская вперед себя на кухню Умку - белую кошку Анны.
На плите бурлила гречка. В воздухе расплывался ее аромат, приправленный сладостью геркулесовой каши. Приготовленные два чистых термоса в раковине ждали гречку.
- Завтрак готов, - жизнерадостно доложила Машка, показав на тарелки с постной геркулесовой кашей на столе.
- С медом или вареньем? -спросила Анна, не посмотрев даже в мою сторону. Ей было не до любования моей персоной - она накладывала Умке в миску рыбный паштет, который я приготовил на днях из пойманных мелких окушков.
Я про себя чертыхнулся и опустил ногу на пол, позавидовав кошке чОрной завистью. Надо было опередить всех с подъёмом на пол часа и, дабы не оскорблять чувства верующих, схарчить до появления дам на кухне дежурный кусок колбасы из холодильника. А теперь придется давиться пустым геркулесом. Что ж, со своим уставом в Соловецкий монастырь лучше не соваться. Особенно в Успенский пост.
- С сахаром, - ответил я.
Машка и Анна переглянулись после моих слов.
- В чем дело, мамзели? - спросил я.
- Мы поспорили, сколько ложек сахара ты положишь в тарелку с кашей, - сообщила Анна. - Десять или двадцать?
- А вот я на зло вам не буду его сыпать в тарелку, - сказал. - Что тогда?
- Сам себе будешь Буратиной, - бросила Машка.
- Ладно, хватит меня морить голодом! Где моя тарелка? - поинтересовался я, оглядывая посуду на столе и подбирая соответствующее моей заднице посадочное место рядом с нею.
- Разве не понятно? - удивилась Анна. - Твоя - самая большая.
Я вздрогнул, узрев сию накрытую стеклянной тарелкой чашу огромных размеров. Настоящий Грааль, литра на два. Казалось, девчонки решили сотворить чудо, запихнув в меня такое количество каши, потому что даже в детстве мои мать и бабка не сумели ни разу за один прием скормить мне грамм сто геркулесовой мерзости. Одно успокаивало, что я мог, в отличие от детства, справиться с девчонками сам, без привлечения посторонней помощи, если б им пришло в голову насильно кормить меня своей готовкой. Просто задавил бы их обеих своими под сто кеге массой и не менее внушительным духовным авторитетом. Они под ними даже пикнуть не успели бы. Кроме того, некоторый оптимизм по поводу того, что монастырский пароходик не зря вез груз каши из Кеми, и она сейчас не отправится прямиком в мусорное ведро, вселял Машкин желудок и ее маленькая тарелка. Судя по всему, выставлением посуды на стол на правах хозяйки заведовала Анна, которая еще не знала о невероятной прожорливости полутораметровой ростом Машки. Я-то уже плотно пообщался некоторое время с Машкой и был в курсе того, что ее желудок способен принять в себя и худо-бедно усвоить невероятное количество еды без каких-либо видимых последствий для девчоночьей фигуры. Не то, что мой орган пищеварения при моем же росте под метр девяносто.
- Надеюсь, вы уже помолились? - спросил я у девчонок, прицеливаясь задом на выделенную мне табуретку.
- Нет, - хором ответили они, явно успев спеться за моей спиной.
- В чем дело? Слова молитвы забыли?
- Не-а, - осклабилась Машка и пояснила: - Тебя ждали, красавчЕг. МужЧина в доме - бабы без его позволения и рта не откроют.
- Я на тебя, шелупонь, отцу Павлу настучу. Знаешь, какую епитимью он на тебя наложит?
Вместо ответа, Машка показала мне язык, повернулась лицом к иконам в красном углу и начала вслух читать молитву. Анна ее поддержала. Я же, дабы не отрываться от коллектива, лишь перекрестился в конце молитвы и с облегчением состыковался с табуретом, согнав предварительно с него Умку, умывавшуюся там после слопанного ею в один присест рыбного паштета. Умка потерлась на прощание о мои ноги и, понимая, что на столе нет ничего заслуживающего ее внимания, отправилась по коридору прочь из квартиры. На пороге дома вполне можно было разжалобить своим несчастным видом какого-нибудь залетного туриста, которому нет никакого дела до поста. Кроме того, Умка - кошечка. Очень белая и пушистая. Приласкать и покормить такую сам Бог велел.
- Ты куда сегодня поведешь экскурсию? - спросил я у Анны, собираясь с силами после первого проглоченного с огромным трудом комка склизкой каши.
- На Секирку поедем автобусом, оттуда - пешком до Филипповских садков и Ботанического сада, - ответила девушка.
- По крайней мере часть пути не на ногах, - заметил я.
- Я уже втянулась, - сказала Анна. - В начале всегда тяжело с отвычки. И комаров уже не так много, как в июле.
- Вчера было видно, - начал я, - как ты втянулась. Уснула за столом с куском коврижки в руке и остывшим чаем в чашке. Не знаю, что б я делал, если б ты не была уже в халате и ночной рубашке.
Щеки Анны слегка порозовели под северным многомесячным загаром.
- Прежде чем уложить спать, накрыв одеялом, что ты вчера и так сделал, еще помыл и протер бы полотенцем, - сказала она.
Я вздохнул и, зачерпнув ложкой хороший шмат каши у себя в тарелке, переправил его в Машкину опустевшую посуду.
- Эй! - воскликнула девчонка.
- Молчи и жри, молодой организм, а то сиськи так и не вырастут до старости, - сказал я, отправляя в Машкину тарелку еще одну порцию каши. - Не хватало еще, что бы и ты голодная засыпала за тарелкой.
- Я вчера совсем не устала, - сообщила Машка. — Это ты весь день меня катал на лодке, а вечером даже не дал нести весла до гаража!
- Кто вас сегодня поведет по Анзеру? - спросила Анна, заканчивая со своей кашей, сдобренной черничным варением.
- Лева, - ответил я.
Машка, получив от меня еще одну добавку в пол литра геркулеса, тоже разбавила кашу в пропорции один к одному черничным варением и теперь самозабвенно поглощала синеватую субстанцию, один вид которой заставлял меня вздрагивать. И эти люди что-то говорят про мое излишнее пристрастие к чистому, без ГМО и консервантов, сахару!
- Лучше и не придумаешь, - сказала Анна. – Конечно, если ты сам за экскурсовода не пойдешь.
- Куда уж мне, - скромно ответил я, наливая в чашку чай.
Машка пихнула ногой под столом Анну, мол, посмотри, подруга, сколько он сахара сейчас в чашку сыпанет. Ана пожала плечами – ничего особенного. Она видела сей трюк уже не один раз, зато возразила мне:
- Не прибедняйся. Вон, Машу уже сводил по таким местам, где даже я не бывала.
- На Фавор-то мы с тобой могли заскочить четыре года назад, когда ты первый раз приехала экскурсоводом на Соловки, - напомнил я.
Машка приняла стойку сторожевой собаки. Я, с кем-то еще, да на Фавор!
Случайность?! Не думаю!.. А продолжение?
- Маша, у нас ничего не было, - сказала Анна, заметив излишне бурную реакцию на Машкином лице после моей реплику. Затем, улыбнувшись мне, пояснила девчонке: - Тогда было сухое лето. Велосипедисты даже не застревали на тропе в болотах Муксалмы. Я на следующий день должна была провести свою первую экскурсию по дамбе и скиту на Муксалме. Наш главный экскурсовод Николай Николаич, экзаменовавший меня накануне по знанию материала, послал меня одну на дамбу, чтобы я потренировалась там на кошках. Я села на велосипед и махнула на Муксалму. Доехала быстро, только в начале дамбы колесо попало в шель между валунов и починить его я не смогла. Даже подумывала возвращаться в монастырь пешком, а велик спрятать в кустах, чтобы завтра его прихватить на обратном пути, когда пойдем с экскурсией к Варвариному причалу. Но Аленушку и ее братца Иванушку выручил прекрасный незнакомец, проезжавший мимо меня в сторону Муксалмы. Как не сложно догадаться, это был Леднев, отправившийся на Фавор высматривать в бинокль проходящие мимо пароходы. Он за пять минут все и всех привел в надлежащее состояние и в качестве бонуса предложил прокатиться до Фавора. Всего час туда и час обратно. Но я отказалась. Репетицию я ведь так и не провела... Кстати, Маш, ты в курсе, что после обеда поплохеет на небе? Наверняка возвращаться будете с качкой.
- Да, Маш, как ты переносишь качку? – спросил я у моей юной подружки.
- Не жаловалась.
- По морю когда-нибудь ходила? – уточнил я. – Кроме вчерашнего рейда на Камчатку?
Девушка задумалась, потом ответила:
- Не-а.
Мы с Анной многозначительно переглянулись. Машка это заметила:
- А в чем дело-то?
- Леднев бывал на Анзере много раз. Почему-то, когда он туда идет морем, обязательно на обратном пути экскурсия в районе Железных ворот или уже в бухте Благополучия попадает в шторм…
- Вчера мы вернулись без проблем, - заметила Машка.
- Он заранее выбрал день, - сказала Анна. – Так вот, в шторм кораблик болтает так, что паломники летают по всему трюму.
- И способ сохранить себя в целости только один – привязать себя на верхней палубе к мачте, подобно Одиссею, - добавил я.
- Вы оба меня пугаете, - не поверила Машка. – Корабль не должны выпускать в море при такой погоде!
- Погоды у нас переменчивы, - усмехнулся я. – С утра – штиль и солнце, вечером – тихий ужас.
- Никто ведь не помер, - сказала Машка. - Или были жертвы?
- У меня в экскурсиях на Анзер, - ответила Анна, - пару раз были люди, которые на берегу приходили в себя после шторма по несколько часов.
- Надеюсь, - вздохнула Машка, облизывая ложку и заглядывая на дно моей и своей пустых тарелок, - что я не из таких.
- А куда ты еще Машу поведешь? - спросила Анна у меня.
- До Березовой Тони надо ее сгонять, - подумав немного, сказал я.
Анна грустно улыбнулась и произнесла:
- Я там тоже не была. Завидую тебе, Маша. За один приезд практически все Соловки посмотришь.
- А кто такая Тоня? Тем более - березовая? - спросила заинтересованно Машка. - Из времен СЛОНА или Царя?
Мы с Анной приглянулись.
- Тоня — это не имя женщины, - ответила девушке Анна. — Это место, где ловят рыбу. А березовая, потому что находится на мысе Березовский…