Скорее одевай халат
На трон нацелился матриархат
Важны как звезды карате
Девочки-эмансипэ
Мумий Тролль
Аллегории всегда позируют топлесс.
Александр Генис
Справедливо, что слово «феминизм» – французское. Шерше ля фам: Марианна, Жанна Дарк, маркиза де Помпадур, Мария Кюри, Франсуаза Саган – история какой страны знает столько имен феминисток? В этот длинный ряд следует включить и две Свободы – Ведущую народ и Освещающую мир, подаренная французами американцам в виде статуи. Те подхватили идею, но, как водится, придали ей свой акцент. Американская мечта подобна пузырьку в бутылке Кока-Колы, поднимающемуся со дна на поверхность. Это стремление К, борьба ЗА. Он растет на протяжении своего пути вверх, пока не достигает вожделенной поверхности, где растворяется среди множества себе подобных. Реализация американской мечты есть забвение. Таков и американский гений: он энергичен и экспрессивен, он ловит удачу за хвост и взмывает вверх как карась на крючке у фортуны. Американская мечта есть сублимация.
Гений французский иной. Он интроверт, он внутри, ему нужно лишь избавиться от лишнего, очистить кожуру. Как Роден (еще один француз!) он должен отсечь от себя лишнее, чтобы явить себя миру во всем блеске наготы. Французская мечта – это стриптиз, это интроверсия. Это бегство ОТ, и не только от кутюр, это погружение в пучину. Французская мечта – это начало бессмертия, созревание жемчужины, которой уготовано сиять веками. Такова история еще одной вестницы женской свободы, СКВОбоды, первой женщины, сотворившей американскую мечту с французским акцентом. Это так, империя Коко Шанель стоит на черепахе, лишенной панциря. Корсеты, бриллианты, макияж, рюши, фижмы – все долой! Жемчужине нужна скромная оправа.
Говорят, революция – тоже немного женщина. И Делакруа своим трехцветным ню, якобы, хотел лишний раз показать это. Что же, демонстрация наглядная: грудь, и даже две присутствуют. Но кого и куда ведет эта топлесс-фемина? Да и ведет ли? Давайте смотреть. Разве хоть один мужской взгляд устремлен на эту красотку? Нет, все взоры, включая денди в цилиндре, в чьем образе показал себя сам Делакруа, устремлены сквозь нее, за край рамы, где гремят залпы и идет сражение. Все они даже не замечают Женщину! Во все времена мужчины хотят играть в войнушку – не зря впереди всех, без оглядки на Свободу, бежит мальчишка, Гаврош - молодецкая удаль и дерзость с пугачами в руках.
Быть может, есть у нее поклонники среди мертвых? Может, попираемый ею мужчина в рубахе и без исподнего, в одном носке - любовник Свободы? Увы, скорее это бурбоновский офицер, до которого уже добрались мародеры. Нет, друзья, единственный персонаж, глядящий на свободу - гулящая девка в платке и на четвереньках. Это сама Франция – потасканная, посидевшая на разных коленях, побывавшая в разных объятиях. Ей милы были те, в мундирах с эполетами и байроническими профилями, ей милы эти – лихие, с саблями наголо. Она не понаслышке знает, что любые перемены – временные. Она готова сдаться на милость любой власти, только бы не топтали, не рвали на французский флаг. (Кстати, чей это курносый профиль читается на белой полосе знамени? Уж не Луи-Филиппа?)
Женщина? Пусть будет женщина. Босая, с голой грудью и бесполезной винтовкой в руке – повзрослевшая и разнузданная Красная шапочка – такая, пожалуй, всю страну повергнет вверх дном (неспроста триколор в ее руке повернут вверх ногами). Но повести народ в царство Свободы? Не женское это дело. Так скажу: не всякая революция – женщина, но всякая женщина – революция. Картиной «Свобода на баррикадах» заканчивается романтический период в творчестве Делакруа. Столь же быстро заканчиваются походы за Свободами с большими С.