Жора казался нам почти старым. Когда мужика называют кабаном, сразу понятно – жирный хрен. Жора был вепрем. А вепрь, мать его, это тот самый кабан, лесной, дикий, огромный и страшный до усрачки. Тот самый, что давался витязям на рогатину и нож и хорошо, если витязь оставался живым, а не просто целым.
Голову старшего прапорщика Жоры прикрывала красная шапка в виде крапового берета, на шпагат, пьяный вусмерть, он как-то сел прямо на бэтэре, накакав на травмы и скользкую, от мороси, броню. Он не признавал стандартного камуфляжа с парадкой, таская только спецкамуфляж и кроссовки взамен берцев. Даже на полковых разводах с построениями, случалось и такое.
Жора командовал взводом АГСа второго БОНа, деля командование со своим лучшим другом, Грешновым, то же, как ни странно, старшим прапорщиком. Тот был еще лютее, оставаясь в немалом возрасте подтянутым и грозным как Господь Бог перед тем, как разделать черепаху. Любимым прикидом Грешнова являлся совершенно черным комок с убитой нашивкой ЦРУ. Где хмурый здоровяк с усами раздобыл эту цацку никто не знал. Звездели разное, упоминая службу в Анголе. Именно, что звездели.
Воевали мужики так же основательно, как делали все остальное, включая обязательную зарядку с утра. Жара, дождь, проверка с дивизии… накласть. Два взрослых дядьки разминались куда там юнцам-срочникам, не говоря про редких тогда контрабасов.
Во второй Даг они поехали раздельно. Жора, вроде бы, остался на ТГ в полку, Грешнова отправили в Аксай. В безраздельное воинское княжество комбата Кокорина, где места хватило бы обоим. Но вышло, как вышло, и Жора остался один. И загрустил. Под его грустящим вниманием шестая рота, и без того крутая по самые помидоры, как-то накидала на вертолетке разведке, хотя те вряд ли в таком признались. Да и верно, ведь накидать вышло после команды комдива АЗДНа, после коей каждый настоящий артиллерист просто не мог оставаться в палатках. А даже усеченный из-за усиления застав артдивизион, между делом, это полная рота. Так что…
Дело замяли, Жора продолжил грустить, и тут началось… Гребенской, Аксай. Первомайка, опять Гребенской. На нас, отслуживших по году, вовсю сдавали зачеты матерые, и не особо, парни с мужчинами, тренировавшиеся в лагерях, прятавшихся в Грузии. Зачеты сдавались сурово, с ночной пальбой и дневными атаками из-за спин выгнанных селян. После второго Дага мы спокойно ходили в кусты не снимая стволов и подсумков, запах напалма по утрам стал так же знаком, как киношному американцу, а в Крас и домой, мать его, поехали наши первые офицеры и пацаны. Кто целый, кто по частям.
Грешнов погиб глупо. И как настоящий военный. Не совсем умная личность со звездами на погонах, то ли упоровшись паленым коньяком, то ли не удержав кукушку, решил покататься в Аксае на бэтэре. И не придумал ничего умнее, чем рвануть прямо по мостку из двух бетонных блоков со стенками, где шел со смены караул.
Грешнов успел скинуть в ров тех дурней, что замерли, глядя на стальную рыкающую громаду. Сам не успел. Все тонны восьмидесятого БТРа прошлись по нему четырьмя колесами одного борта, вдавив в сраный бетон. Суровый усатый дядька, гонявший меня на разгрузке двух вагона леса в Хасав-Юрте, умер жутко и как-то неправильно.
В Чечню, на какую-то по счету войну, Жора поехал один. В своих спецкомках и крапе. И…
- Манасыпов, я не понял, ты где должен быть?
Бывшему комбату, пусть и во снах, все еще хочется… в общем, хочется. Хреновы усики и презрительно оттопыренная губа.
- В КамАЗе.
- А какого хера ты не там?
Да… по факту я был неправ. Но…
- Я к Жоре не поеду. Он совсем крышу потерял. Воюет каждую ночь.
Жора воевал в нарушение всех приказов. Прикомандированные танкисты, говорят, бахали каждую ночь. Правда или нет, но залпы слышались с его стороны постоянно.
- Так, значит… - бывший комбат, сплюнув, дернул усом. Как оно у него получалось – хрен его знает, товарищ майор, но получалось. – Иди и копай за палаткой.
- Что?
- Зиндан, бля, боец!
На самом-то деле, воевал Жора или нет, дело было в другом. Эта самая белая холеная мразь просто достала. Вот и все. А зиндан…
Я его так и не вырыл. Забил.
Девяностые, война и Новый Год
Девяностые, война и Шомпол
Девяностые, война и женщина на войне
Девяностые, война и горячая любовь
Девяностые, война и выпендреж
Девяностые, война и тульский Пряник