Называя себя ленинцами, многие, даже сегодня, во имя массовидности своих партий, игнорируют ленинскую концепцию непримиримости идеологий. Сегодня идеологические вопросы, в большинстве случаев, решаются голосованием на партийных конференциях, на заседаниях «политклубов». «Большинство», после победы в ходе «демократического» голосования, обычно, попадает в тиски иллюзии непогрешимости своего решения, в состояние уверенности, что массы примут данную точку зрения, раз она выражает позицию «большинства» делегатов, и потому, вместо изнурительной выработки «евклидовой» степени доказательности, руководство партий начинает интриговать или, буквально, с помощью административного ресурса навязывать, принятую большинством, точку зрения. В ЦК КПСС горбачевского образца уже вообще не понимали, что необходимость прибегать к демагогии и принуждению прямо пропорциональна НЕумению убеждать, в свою очередь, НЕумение убеждать прямо пропорционально невежеству.
Ярким историческим примером высокой способности убеждать является история большевизма. Большевики только один раз в истории коммунистического движения побывали в большинстве - на втором съезде РСДРП в 1903 г., да и то случайно. Если бы польские и литовские социал-демократы не покинули бы съезд, то группа сторонников Ленина не имела бы большинства при голосовании и по программным вопросам. Во всех остальных ситуациях истории КПСС, большевики, т.е. последовательные ленинцы, поначалу ВСЕГДА пребывали в численном меньшинстве. Так было в начале общепартийной полемики по вопросам патриотизма в первой мировой войне, о перспективах трех русских революций, по брестскому договору, по вопросам НЭП, по индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Большевики приобретали большинство голосующих на свою сторону лишь в КОНЕЧНОМ ИТОГЕ, после несомненных и сокрушительных побед на фронтах теоретической формы классовой борьбы.
Без пропаганды высочайшего качества, большевикам нечего было делать в стране с гигантским преобладанием мелкобуржуазных традиций, т.е. с ничтожным влиянием научно-теоретического уровня сознания на обывательскую и даже на пролетарскую среду, т.е. на вчерашних крестьян. Поэтому большевикам, пребывающим в состоянии перманентного меньшинства, можно было осуществить свою программу только за счет роста качества членов большевистской фракции, их авторитета как компетентных людей. О большевиках всегда говорили с уважением даже враги, но не потому, что большевики были всегда в большинстве, а потому, что они во всех вопросах были компетентнее своих противников. Причем, если уж разговор о большевиках заходил не для прессы, а по сути вопроса, большевиками всегда называли только определенную часть коммунистической партии, и не потому, что они были «твердокаменными», а потому, что твердость их позиции была МОТИВИРОВАННОЙ в степени, недоступной всем остальным политическим группировкам как внутри партии, так и вне её. Уничтожение подлинных большевиков и было целью всех белогвардейцев, демократов и фашистов во все времена.
Даже после установления Советской власти в России, в том числе и в эпоху Сталина, практически каждый съезд партии представлял собой дни и недели открытой напряженной полемики между принципиально противоположными направлениями (научной и антинаучной) мысли внутри партии по всем стратегическим вопросам. Все «оргвыводы» внутри ВКП(б) и судебные преследования оппортунистов большевики начинали только после разгрома антипартийных группировок «на полях» теоретической формы классовой борьбы, в ходе научной, открытой полемики с ними в прессе, на Пленумах ЦК и на Съездах.
Впервые большевики не смогли дать ответ воинствующему невежеству на ХХ съезде КПСС. Делегаты-большевики промолчали потому, что в пылу хозяйственной суеты, они превратились в хозяйственников, утратив качества истинных большевиков-теоретиков. Они так привыкли полагаться на гениальность Ленина, Сталина, на цитаты из их трудов, что забыли о напряженном самообразовании, как о главной обязанности человека, назвавшего себя коммунистом. Именно этот факт определил ход ХХ съезда КПСС и всех последующих лет её загнивания.
До какой бы высокой степени не довели коллективный разум архитекторов или биологов, они никогда не решат проблему, например, доведения качеств ракеты «Булава» до необходимого уровня. Точно так, как бы ни кичились коллективизмом члены Политбюро ЦК КПСС, они не могут стать архитекторами коммунизма, пока не достигнут качества ИНДИВИДУАЛЬНОГО мышления, сопоставимого с качеством мышления классиков марксизма, но оперирующего современными фактами. И здесь никакого компромисса быть не может.
С приходом Хрущёва партия оказалась, как шутили современники, «…с голой ж…ой вместо головы». Воспитанная в духе большевизма, но недообразованная, основная масса партийцев ещё двадцать лет, по привычке, но уже абсолютно непродуктивно, противилась внутреннему оппортунизму. В ходу был абсурдный по своему содержанию вопрос, характеризующий степень упадка научности в партийных рядах: «А вы ВЕРИТЕ в победу коммунизма?». Партия стала примитивно дисциплинированной, бюрократической организацией и только бездумная исполнительность её членов позволяла ей еще некоторое время «держаться на плаву». Но когда, под руководством Андропова, в 80-е годы начался наглый демонтаж экономической системы социализма и восстановление капиталистического хозрасчета, 2/3 партии и её ЦК тупо приступили к исполнению и этого разрушительного плана, ничего не понимая в происходящем.
Строго говоря, осуществив в 1917 г. самую простую по содержанию часть программы, «захватив власть», т.е. политическую задачу коммунистической революции, затем, преобразовав промышленность и сельское хозяйство России, переведя их на социалистические рельсы, партия не успела осуществить то, от чего вообще зависела судьба коммунизма. Коммунисты не успели завершить культурную революцию, особенно у себя, в партии, о необходимости которой все время говорил Ленин. Овладев счетом и письмом, население СССР, в том числе и подавляющее большинство членов партии, ни в малейшей мере не овладело диаматическим, т.е. научным, преобразующим, творческим мышлением. Люди так до сих пор и не поняли всей абсурдности ситуации, при которой человек называет себя коммунистом, но из всей диаматики зазубрил только первую половину фразы о материализме: «Материя первична, сознание вторично…».
Фрагмент статьи В.А. Подгузова " К вопросу о причинах развалов коммунистических партий"