Шаг. Еще шаг. Спина гудит от напряжения, дыхание сбивается, пальцы соскальзывают с горловины туго, под завязку набитого мешка. Почему мука такая тяжелая? Мешок муки гораздо тяжелее такого же мешка картошки. Уж их-то Матвей за сегодня натаскался... ...Первой ходкой они увезли на зимовье 30 мешков картошки. А до этого три дня копали там погреб и омшаник для пчел. Тяжело было, но они справились. Дядя Никодим помог, и в три лопаты смогли. Потом накатали перекрытие из бревен, застелили сверху плотно соломой и засыпали землей - теперь не промерзнет. Зимой еще снегом присыпет, и нормально. Продухи тоже сделали правильные, будет дышать и погреб, и пчелам воздуха хватит. Копать было тяжко - горная тайга же, много корневищ и камни попадаются. Зато теперь можно спокойно перевозить сюда припас. Единственное, нужно еще сарайку поставить и баньку, и времени на это совсем нет - октябрь начался, скоро снега лягут.
И Матвей позвал на помощь уличанских парней - все рукастые, сарайку сколотить точно сумеют. И зазвенели пилы, вгрызаясь в сухостой, защелкали клинья, распуская бревна на плахи, загуляли по ним рубанки - все спешили, понимали недостаток времени. Никто ничего не спрашивал. Надо значит надо. Работали не жалея сил, и сарайка выросла у зимовья - просторная, крепкая. Здесь будут храниться и дрова, веники и прочий скарб.
Продукты все будут в погребе, включая и овощи, и соленья. Солонина, как и мясо, нормально в лабазе перезимует - никакой зверь не достанет.
Сруб баньки тоже собрали и крышей накрыли - здесь отец с дядей Никодимом споро работали, ладно. Все внутренние дела позже сделают. Но вот печку надо было выкладывать сейчас, по теплу. И отец привез печника из соседней деревни - молчаливого старого дедка. Он хмуро оглядел все, покивал и уехал на неделю -кирпич нужен особенный, который жар хорошо держит.
...Матвей с отцом таскали муку и зерно, складывали на телегу. За сегодня им только еще одну ходку до зимовья сделать удастся, хотелось побольше увезти. Сгрузили на телегу и инвентарь - косы, серпы и прочее. Матвей нес уже седьмой мешок, и пот лил градом, спина нещадно болела и пальцы просто не сжимались - не хватало сил. Но он сжал зубы и тащил этот мешок почти с него размером. Отец же носил по два за раз - половину всей муки погрузили на телегу и зерна половину. Остальное им на зиму. Мало ли, вдруг и не придет никто.
Эти тревожные мысли читались в глазах у всех без исключения. В соседней деревне белые угнали всех мужиков на войну - выдали шинели и котелки и отправили в Барнаул, где народ устраивал беспорядки и требовал отдать власть большевикам. И все ждали, что и к ним придут. Но пока не приходили. Иногда ожидание беды хуже самой беды...
Но вот наконец все загружено, можно трогать. Отец щелкнул вожжами, понужая лошадь. Матвей закрыл за ним ворота, догнал телегу, вспрыгнул на ходу на задок. И заметил Прошку, который из-под руки смотрел на них, стоя в конце улицы. Нехорошее предчувствие ворохнулось в душе, и Матвей сказал отцу:
-Бать, что-то Прошка за нами присматривать взялся. Не нравится мне...
Отец повернулся, посмотрел за Матвея, туда, где все так же стоял Прошка, отвернулся, плюнул зло:
-Прихвостень непонятно чей. Пусть смотрит. Много не высмотрит.
Но Матвея он не успокоил, тревога продолжала тихонько звенеть в голове. Прошка за последнюю неделю успел замучить всю деревню своими дурными шутками и намеками на скорое разорение, и Матвей даже порывался его урезонить, да отец не дал. Сказал ему:
-Сын, дерьмо не трогаешь - оно и не пахнет. Не надо Прошку трогать. Толку не будет, а крику на всю округу.
Матвей подумал немного и согласился. А сейчас думал, что может и зря.
Моросил нудный дождь, было холодно, парок вырывался изо рта, и Матвей зябко ежился.
Серко бежал у самого колеса, не отходя далеко. Заехали в тайгу, и Матвею стало чуть спокойней. Так бывает, когда в тревожный момент друг успокаивающе положит руку на плечо и ты ощутишь, что не один. И тревога отступает чуть. Недалеко от зимовья Серко вспугнул в кустах здоровенного глухаря, и тот с громким шумом вырвался вверх, заставив лошадь испуганно шарахнуться, едва не перевернув телегу. Отец железной рукой усмирил ее, вернул на дорогу. Серко виновато махнул хвостом, глядя на отца, и побежал дальше.
-От шельма, - отец усмехнулся и потянулся за табаком, но рука его замерла на полпути - у зимовья горел костерок и рядом сидел Бирюк. Босой, в закатанных по колено штанах, еще больше заросший, в тонкой нательной рубахе, он тянул руки и ноги к огню, пытаясь согреться. Увидев их, он встал тяжело, опершись рукой о землю:
-Здорово, - голос его осип и был почти не слышен.
Отец молча спрыгнул с телеги, привязал лошадь и принялся молча таскать муку и зерно в зимовье, складывать под нары. Матвей последовал его примеру. Серко же вообще проигнорировал чужака - угрозы он не представлял, пес это чуял.
Бирюк пожал плечами и принялся помогать, оскальзываясь иногда. Он, как и Матвеев отец, брал по два мешка зараз, и носил их в зимовье. Они все перетаскали, отец сказал Бирюку:
-Ночуй пока в зимовье. Печку топи, чтоб не отсыревало. Утепли - мха вокруг много. Да и ставь себе рядом что-то - инструмент есть. Зимой мы тут сами будем гостевать.
Бирюк посмотрел на отца внимательно, спросил:
-Совсем плохо там? - он кивнул куда-то за спину.
Отец ничего не ответил, отвязал лошадь и они поехали домой. По темноте не очень хотелось, да ничего не поделаешь - оставлять жену одну дома он теперь не мог...
До дома добрались уже в полной темноте. Матвей с наслаждением стянул с себя сырую одежду и нырнул под теплое одеяло - спать хотелось невообразимо.
Утро началось с Прошки. Они с отцом таскали на телегу соленья, когда стукнула калитка и Прошка ввалился во двор, распространяя вокруг густой запах бражки. Мама, увидев его, сказала:
-Еще солнце не поднялось, а ты уж где-то налакался...
Тот поднял на нее удивительно трезвые глаза и сказал:
-А я может с вечера пьяный. Тебе-то чего, а?
Отец глянул на него и сказал:
-Ты рот-то закрой, пугало. С женой моей говоришь. Чего надо?
Прошка икнул картинно, сел на крыльцо не спросясь, и сказал:
-А ты меня не пугай, пуганый. Скоро по-другому говорить будем, - и полез в карман, за табаком.
Отец отвернулся, на щеках вздулись, заходили желваки. Поднял с земли тяжеленную кадушку с огурцами и поставил на телегу.
А Прошка продолжал:
-Вот, к слову, куда это вы муку вчера увезли, а? - он нагловато так смотрел на них, и у Матвея зачесались кулаки свернуть ему нос набок.
Отец сказал, сдерживаясь:
-Не твоего ума дело. Куда увезли, туда и ладно.
Прошка встал и сказал, выламываясь пьяно:
-А это мы еще посмотрим, моего или не моего. Думаешь, самый умный, да? Думаешь, никто не знает, что ты беглого прячешь?
Отец посмотрел зло, а Матвей ошарашенно - откуда узнал он? Неужели проследил?
Мама стояла, прижав руки ко рту, и глядела на отца. Справившись с собой, сказала:
-Ты, Прошка, бросал бы бражничать. Чего тебе там с пьяных глаз привиделось?
Прошка развернулся к ней и заявил победно:
-Был я в вашем зимовье, и все видел. Своими глазами. Живет там приблудный какой-то, грязный весь и босый. Не иначе беглый.
Отец сказал ему примирительно, хотя Матвей видел, что ярость просто клокочет в отцовских глазах, и вот-вот выплеснется, ошпарив беспутного Прошку:
-Ты, Прохор, никак умом тронулся? Нет на моем зимовье никого. А если и есть, я узнаю. И прогоню.
Прошка выпрямился горделиво:
-Ишь, Прохором величаешь. Знать, уважаешь крепко, а? - и засмеялся эдак поганенько.
Отец повернулся к Матвею:
-Неси, Матвей, самогону, выпью с гостем немного. Да на стол чего собери.
Бросил на телегу пучок сена, закрывая стоящие там кадки, и пошел к Прошке. Взял его под руку, повел к лавке под навесом, приговаривая:
-Выпей со мной, Прохор, да расскажи толком, кого это ты на моем зимовье видел? И точно ли на моем?
Прошка семенил, не поспевая за широким отцовским шагом и даже не пытался освободить руку из его железного хвата. Сели, Матвей уже вынес самогон да немудрящую закуску - хлеб, солонину да пару луковиц....
Отец ухитрился напоить Прошку, не выпив при этом ни капли. И вытянул из него все, что тот знал.
Оказалось, что Прошка вчера за ними проследил до самого зимовья. Отсиделся в лесу, дождался пока они уедут, и потом полночи наблюдал за Бирюком. А потом дошел до деревни под утро, выпил для храбрости и пришел к ним. Загрузили Прошку в телегу, довезли до его дома, молча. Вернулись к себе, загрузили соленья и поехали на зимовье. Молчали до самой тайги. А там отец сказал вдруг:
-Нехорошо это, сын. Прошка знает теперь, где зимовье. И если придут сюда нас обирать, он же первый и побежит продавать. Еще и Бирюк этот...подведет он нас под монастырь, нутром чую.
Матвей вздохнул только и сказал:
-Надо было его тогда пристрелить.
Сказал и сам испугался своих слов - настолько чужими и страшными они были. Отец посмотрел на него и сказал отрывисто, зло:
-Ты мне это брось, стреляльщик! Еще раз услышу - винтовку о спину поломаю, понял?
Матвей вздрогнул, опустил глаза и сказал:
-Бать, я не подумал, не сердись. Я не знаю, что делать...
-Застрелить оно проще всего. Но не ты жизнь давал, не волен ты в человечьей жизни, понял? Господь только волен решать, кому жить, а кому нет. Всегда об этом помни.
Отец замолчал и молчал долго, отчаянно дымя самокруткой. Потом сказал негромко:
-Вот что, сын. Бирюк уйдет. И мне не важно, куда. Не уйдет сам - я помогу. С Прошкой надо как-то решать. Вернемся домой, ты к нему пойдешь. Унесешь ему самогону, солонины и поклон передашь за то, что помог нам супостата обнаружить. Скажешь, что убег он от нас. Хотя... ладно, сам схожу, незачем тебе в это путаться.
Приехав на зимовье, они обнаружили Бирюка за работой - он вовсю конопатил щели в бане.
Увидев их, он подошел, поздоровался, помог стаскать соленья в погреб...
Друзья, я начал сбор средств на издание книги. Если вам интересно увидеть "Говорящего с травами" на полке — поддерживайте! Сумма — любая, какую сочтете для себя возможной.
Давайте сделаем книгу?
Многим из вас уже успел полюбиться своенравный и честный юный таежник Матвей. И сейчас он стоит на пороге огромных перемен, вместе со всей страной.
Бросит ли он свои горы? Или сгорит в горниле революции? Что будет с Урсулом и верным Серко?
Поддержите издание книги и узнайте дальнейшую судьбу Матвея-травника!
По мере пополнения кошелька главы будут открываться одна за другой. Первая глава уже открыта, спасибо за поддержку!