Это было в второй половине февраля 1944 года, уже после того, как взяли Лысянку. Немцы пытались вырваться из Корсунь-Шевченковского котла. Части из них ценой больших потерь и оставив почти всю технику, это удалось сделать.
Сплошного кольца окружения в этот момент не было, и отдельные разрозненные группы немцев еще пытались пробиться к своим деблокирующим частям.
Сдаваться они не собирались и оказывали отчаянное сопротивление. Но их все-таки удалось сбить с главных дорог, поэтому выбираться из кольца им приходилось по проселкам.
В кольце оказалось большое количество немецких танков, из которых солидную часть составляли «Тигры» и «Пантеры». Однако установившаяся распутица сыграла с ними злую шутку. Эти тяжелые машины вязли в грязи и нередко немцам приходилось бросать их, даже не всегда успев подорвать.
В этом плане наши, гораздо более легкие тридцатьчетверки имели значительное преимущество перед немцами. Но и нам приходилось тяжело. Днем наступала оттепель, часто шел мокрый снег. Особенно доставалось пехоте, которая костерила погоду почем зря. Их мечтой было добраться до какого-нибудь населенного пункта и поспать хотя бы несколько часов. Стоило солдату принять горизонтально положение, как он сразу же засыпал.
Немцам, конечно же, приходилось не легче и выматывались они не меньше нашего. Это было в Букском районе Киевской области. Мы преследовали уходящих немцев. В нашей колонне были две тридцатьчетверки и две самоходные установки СУ-152. Пехота сидела на броне, а мы пытались нагнать уходящие из котла разрозненные немецкие части.
Танки и самоходки конечно не летели, а еле позли по раскисшему чернозему. Мы шли целый день и к ночи добрались до небольшого украинского села. Хозяева очень обрадовались, что наконец-то пришли свои. Мы расположились на ночлег по хатам. От хозяев мы узнали, что немцы ушли из села часа за три до нашего прихода.
У них было четыре танка, а пехоты они не видели. Мы днем видели недалеко от села немецкую «пантеру». Видимо, немецкая машина не выдержала насилия над собой раскисшего украинского чернозема и вышла из строя. Рядом с ней валялись брошенные тросы. Похоже, немцы еще попытались утащить ее, но когда поняли тщетность своих попыток, подорвали танк.
Возможно, уничтоженный танк был из этой прорывающейся группы. Наши силы были примерно равны, и я решил не торопить события, а ночью дать отдохнуть пехоте и экипажам. Хозяева нам сообщили, что до ближайшего села всего пару километров.
Под утро, часа в четыре, я выслал вперед группу из пяти разведчиков, чтобы они разведали обстановку. Я опасался засады немецких танков, что ушли в сторону соседней деревни.
Ночью хорошо приморозило и сковало землю. Хоть несколько часов сможем двигаться по замерзшей земле. Через полчаса прибежали трое разведчиков и сообщили, что немцы действительно находятся в соседнем селе, и, похоже, спят. Двоих разведчиков он оставил наблюдать за немцами, а сами вернулись для доклада.
Я приказал запустить и прогреть двигатели, чтобы попытаться застать немцев врасплох, пока они спят. Но, через полчаса прибежал один из разведчиков и сообщил, что немцы поднялись и тоже запускают танки. Вот только какой-то там непорядок. Немецкие танкисты ругаются, бегают вокруг танков. Разведчик видел, как одна «пантера» пыталась сдвинуться с места, но ей это так и не удалось.
Похоже, танки намертво вмерзли в землю. Теперь танкисты бегают вокруг них с ломами и ругаются. Грех было не воспользоваться такой ситуацией. Десантники запрыгнули на броню. «Тридцатьчетверки» пошли на деревню в лоб, а самоходки двинулись в обход.
Четыре машины подняли такой лязг и грохот, что казалось, в атаку идет не меньше полного танкового батальона. Мы ворвались в село, но немцы не оказали нам никакого сопротивления. Около домов стояли четыре покинутые немецкие «Пантеры» . На двух даже работали двигатели и горел свет.
Мы двинули танки на край деревни и увидели как от деревни, в сторону пригорка, бежит группа людей в черном. Это были немецкие танкисты. Подошли наши СУ-152. Мы открыли по удирающим немцам огонь. Еще только начало рассветать, цель было видно плохо и вести огонь было сложно.
Несколько разрывов легли рядом с убегавшими, а потом я послал в преследование обе тридцатьчетверки, приказав взять кого- нибудь в плен. Сам я вернулся, чтобы посмотреть на брошенные танки. Немцы, конечно, не ожидали нашей атаки и не успели взорвать свои машины, хотя в танках имелись для этого специальные заряды.
Я осмотрел захваченные трофеи. Все-таки было интересно, почему они не смогли уехать. Все оказалась просто. Тут можно только воздать славу немецкому гению, изобретшему такую ходовую. С одной стороны у танка было двенадцать катков расположенных в шахматном порядке. Мало того, что из-за распутицы гусеницы вмерзли в землю, это было еще полбеды. Набившаяся между катками грязь превратилась в монолит, и сдвинуться танку с места не было никакой возможности.
Подтвердили это и немецкие танкисты, взятые в плен. Они на чем свет костерили своих конструкторов. Они сообщили, что их силы были на пределе. Все вымотались, и единственное, на что у них хватило сил после того, как они зашли в деревню, это выставить часовых и улечься спать Немцы не ожидали, что ударит морозец и обездвижит их машины. Они попытались выбить ломами замерзшую грязь, но не успели этого сделать. А услышав гул наших двигателей, они в панике начали уходить.
Так нам достались четыре, совершенно исправных, немецких «Пантеры», которые потом еще и повоевали против своих хозяев.