Судьба Иосико Окады похожа на сценарий трагического кино со светлым финалом. Актриса в расцвете славы сбежала из Японии в СССР ради учебы у Мейерхольда. Ее путь к счастью растянулся на 20 лет и прошел через сталинские лагеря.
Иосико Окада в 1930-е годы была в Японии такой же звездой, как в СССР Любовь Орлова. Если бы знаменитая актриса осталась на родине, она, вероятно, была бы еще успешнее. Но вмешалась любовь.
В январе 1938 года Иосико сбежала в СССР. Она не была ни фанатичной коммунисткой, ни авантюристкой. Просто театральный режиссер, в которого она влюбилась, был уверен в триумфе советской идеологии.
Риокичи Сугимото стремился в СССР и по зову души, и по секретному заданию японской коммунистической партии.
В милитаристской Японии коммунисты были под запретом, работали подпольно и, конечно, мечтали установить связь со «Старшим братом». Кроме того, Сугимото мечтал поучиться у великого русского режиссера Мейерхольда и заразил этой мечтой Иосико.
Побег в неизвестность
Зимой 1938 года Иосико и Риокичи отправилась на Сахалин якобы для того, чтобы дать концерт на дальней погранзаставе. Когда они попросили показать им советско-японскую границу, разве поклонники могли отказать любимой звезде? Пару усадили в сани и повезли «на экскурсию». Иосико и Риокичи спрыгнули в снег прямо на ходу и побежали к советской погранзаставе. Остановить их никто не решился.
Риокичи немного знал русский и объяснил ошарашенным советским пограничникам, что они — коммунисты и просят политического убежища. Сначала их встретили вполне сносно: накормили, разместили в теплой избе, стали расспрашивать. Воодушевленные перебежчики честно ответили, что мечтают учиться у великого режиссера Мейерхольда.
Откуда им было знать, что в это время в СССР вовсю шла борьба с «врагами народа» и вокруг Всеволода Мейерхольда сгущались тучи?
Поэтому японцам предстояло сыграть совсем другую роль: вражеских агентов, замысливших (вероятно, вместе с Мейерхольдом) диверсию против советского народа.
Пограничники сообщили о непрошенных гостях в Москву, и уже через пару дней декорации и тональность бесед поменялась. Перебежчиков конвоировали в Хабаровск, начались изматывающие допросы.
Наверное, Иосико, которая ни слова не понимала по-русски, сначала думала, что происходящее — ошибка, и скоро все счастливо разрешится. Но допросы продолжились уже в столице на Лубянке. В Москву Окаду и Сугимото отправили порознь. Они больше никогда друг друга не видели.
В тюрьме Иосико спасла учеба. Боясь потерять человеческий облик в полной изоляции, она начала упорно требовать выдать ей русско-японский словарь. «Мне очень хочется учиться русскому языку, хотя бы час в неделю, — говорила она. — Я боюсь, что моя голова отупеет. Не дайте мне превратиться в свинью».
Хризантема в лазарете
В сентябре 1939 года Иосико Окаду приговорили к десяти годам лагерей, а Сугимото — к расстрелу. Их дела рассматривали по отдельности. Иосико сказали, что Сугимото умер от воспаления легких. Правду она узнала лишь 40 лет спустя.
Хрупкая маленькая японка оказалась на лагерном лесоповале. Попав в лазарет, Иосико раздобыла иголку, надергала ниток из своей одежды и вышила на тряпице хризантему.
Это и спасло Иосико. Цветок заметили на обходе, и с тех пор жены лагерных начальников завалили рукодельницу заказами.
Ее задержали в лазарете подольше, актрисе удалось выжить. В лагере Иосико освоила русский язык как родной.
Благодаря особому расположению начальства заключенной Окада однажды разрешили устроить «культурное мероприятие» в столовой. Ради этого даже выдали отобранное еще во время ареста кимоно. Бывшая звезда, опрометчиво покинувшая Японию, впервые за долгие годы станцевала на воображаемой сцене для таких же, как она сама, — несчастных, обреченных женщин.
Новая жизнь и исполнение мечты
Когда лагерный срок Иосико закончился, о возвращении на родину она и мечтать не смела. Москва тоже была под запретом. Она оказалась в Чкалове (нынешний Оренбург). Иосико работала там санитаркой, а в свободное время рисовала на рынке портреты акварелью: умение видеть красоту в суровой действительности снова помогало выжить.
За этим занятием Иосико и застала корреспондентка московского радио, оказавшаяся в Чкалове в командировке. Вернувшись в Москву, журналистка первым делом рассказала о встрече заведующему отдела вещания на Японию.
Советский Радиокомитет транслировал советские передачи на зарубежье, и для этого требовались иноязычные дикторы. Японцы в СССР (тем более в годы репрессий) были в диковинку.
Настоящая японка, да еще и с профессионально поставленным актерским голосом, была для Радиокомитета настоящим кладом — даже несмотря на «нехорошее прошлое».
Руководству комитета удалось вернуть Окаду в Москву. Через несколько месяцев редакция пополнилась еще двумя японцами — бывшими военнопленными. За одного из них Иосико вскоре вышла замуж. Ее будущий муж тоже многое пережил на чужбине, этот тяжелый опыт и стал отправной точкой их совместного будущего, в котором появилась хотя бы надежда на счастье.
Студентка в 53 года
В условиях новой комфортной жизни (Иосико знала, с чем сравнить) появилась мечта вернуться домой. Но в то время она выглядела несбыточной. Тогда же Иосико вспомнила, зачем отправилась в СССР вместе с Сугимото. Театр!
Трудно сказать, что двигало Иосико в большей степени — тяга к искусству, желание исполнить мечту погибшего возлюбленного или, может быть, упрямое стремление довести до конца задуманное. Так или иначе, но в 1955 году Окада поступила в ГИТИС на режиссерский факультет. По документам в год поступления студентке Окада было 44 года. На самом деле — 53.
Иосико не лукавила с датой рождения, так вышло случайно. Много лет назад на первых допросах переводчиком ей назначили корейца, и тот едва знал японский. Из-за неправильного перевода Иосико по документам значительно помолодела. А выглядела она, по воспоминаниям тех, кто знал ее лично, всегда намного моложе своих лет. Даже лагерная жизнь ее не состарила.
Сцена и свидание с родиной
Успешно окончив ГИТИС, 57-летняя Иосико поступила в московский Театр имени Маяковского. Она поставила на этой сцене несколько спектаклей, в том числе спектакль по пьесе своего соотечественника, японского драматурга Каору Моримото «Украденная жизнь». Представление имело большой успех, Иосико объездила с гастролями весь Союз, спектакли шли с аншлагом.
В 1972 году сбылась и заветная мечта: 70-летняя Иосико получила разрешение съездить на родину. С момента ее побега прошло больше тридцати лет, но ее не забыли дома. На следующее утро после ее прибытия в Токио передовицы центральных газет сообщали о приезде Окады как о сенсации.
Наверное, при желании она могла бы не возвращаться из Японии. В Москве у нее никого не осталось, мужа к тому времени уже не было в живых. Но Иосико вернулась.
С тех пор она приезжала в Японию еще несколько раз, в том числе ставила там спектакли, снималась в кино. И всякий раз возвращалась в Союз. Почему?
Близким друзьям Иосико называла две причины. Первая — прозаическая. В Японии ей пришлось бы стать иждивенкой, а в СССР она заработала себе и пенсию, и жилье.
Вторая причина — более глубокая. Иосико говорила про Советский Союз: «Моя родина здесь!» И ее можно понять: советская система сломала ее судьбу, но актриса нашла в себе силы начать заново. Иосико прожила в СССР 44 года, а в родной Японии до побега — 36 лет.
Была и еще одна нить: где-то здесь нашел последнее пристанище Сугимото. В последний год ее жизни 89-летнюю Окаду позвали в Сочи рассказать на одной музейной встрече о Сугимото и их судьбе. По словам подруги, актриса вернулась очень воодушевленной и даже как будто помолодевшей.
Источник: Елена Чекулаева «Украденная жизнь» (Издательство ИКАР, 2005).