Монаршая милость
Тем не менее, новый король не замедлил обратить внимание на Гойю, назначив его художником Палаты и заказав свой парадный портрет. Готовое произведение так понравилось монарху, что, по словам самого Гойи, тот даже дружески приобнял его в знак особого расположения, и теперь будущее живописца было обеспечено. Однако в возрасте 46 лет Гойю внезапно поразил тяжкий и загадочный недуг, сопровождавшийся слепотой, параличом и едва ли не полным безумием. Оправившись от болезни, художник совершенно оглох. До конца жизни он слышал лишь неясный шум, и его постоянно одолевали страхи, что он не успеет свершить все задуманное.
После болезни в творчестве Гойи все явственнее начали проявляться мрачные, зловещие ноты и то, что сам он называл «фантазиями и выдумками». Изменился и стиль его живописи - манера письма стала более простой и «текучей», поскольку художник говорил: «Я не считаю волосков на голове случайного прохожего... Моей кисти нет нужды видеть больше, чем вижу я сам».
Глубокая личная трагедия не помешала мастеру обзавестись двумя новыми покровителями. Ими стали герцог и герцогиня Альба. Ослепительно красивая и энергичная герцогиня не жалела времени и сил на открытую вражду со своими высокородными соперницами - герцогиней Осуна и королевой Марией Луизой. Гойя стал частым гостем в доме Альба, а после смерти герцога в 1796 г. отправился с молодой вдовой в ее андалузское поместье, и светские сплетники не замедлили объявить их любовниками. Во всяком случае, именно герцогиня Каэтана вдохновила мастера на создание двух его самых знаменитых и неоднозначных шедевров - «Махи одетой» и «Махи обнаженной». Гойя завершил их несколько лет спустя и тотчас предстал перед судом инквизиции, т. к обнаженная натура в испанском искусстве была запрещена. Лишь чудом ему удалось избежать тюрьмы и сохранить в тайне имя своей натурщицы.
Между тем увидела свет первая серия офортов мастера - «Капричос» ( «Капризы»), - подвергшая жестокому осмеянию человеческие слабости и предрассудки. Каждый лист серии полон мерзких тварей, ведьм и прочей нежити, порожденной богатой фантазией Гойи и той патриархальной культурой, к которой он когда-то принадлежал. Центральный лист - «Сон разума порождает чудовищ» - показывает тот страшный выморочный мир, который, как опасался Гойя, может поглотить человека, не внемлющего голосу разума, и превратить его в тупого кровожадного зверя.
Публикация серии «Капричос» не повредила репутации Гойи, и в 1799 г. он был назначен первым придворным художником. Год спустя ему был поручен самый важный и почетный заказ - групповой портрет «Семья короля Карла IV», на создание которого ушло около Года. В нем во всем блеске и надменной тупости предстало правящее семейство Испании. Один критик даже сравнил коронованных особ с «семьей разбогатевшего на лотерее булочника». Раскол в этом благородном семействе не заставил себя ждать. Устроив заговор, наследник сверг родителей с престола и объявил себя союзником французского императора Наполеона.
Нашествие
Воспользовавшись случаем, Наполеон в 1808 г. вторгся в Испанию под предлогом оказания помощи обеим враждующим партиям и возвел на трон своего брата Жозефа. Сотни жителей Мадрида подняли против французов восстание, которое было быстро и беспощадно подавлено. Несколько лет спустя Гойя увековечил эти кровавые события в полотнах «Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года». Тем временем из его мастерской один за другим выходили листы новой графической серии «Бедствия войны», в которой показаны все ужасы кровавой борьбы между7 французскими оккупантами и испанскими партизанами. В этом лишенном героики мире властвует грубая сила, зверские пытки, смерть и голод.
Единственное исключение составляет офорт «Какая смелость!», героиня которого, храбрая девушка Мария Августин, заменила у орудия погибших артиллеристов во время осады родного города Гойи Сарагосы. Эти не опубликованные при жизни мастера офорты по праву относятся к вершинам его творчества. Как гласит традиция, в них мастер поставил себе целью беспощадное обличение человеческого варварства. Фердинанд VII оставил Гойю на должности первого придворного художника, но почти не уделял ему внимания. Стремясь отойти от придворной суеты, Гойя поселился в небольшом домике близ Мадрида, впоследствии получившем название «Дом Глухого». К тому времени Хосефа умерла, и его уединение разделяла лишь загадочная красавица Леокадия Вайсс с дочерью Росарито. Художник любил девочку как родную, и многие подозревали, что так оно и было. Несмотря на болезнь и преклонный возраст, Гойя по-прежнему неистово работал, расписывая стены дома жуткими тревожными образами гротескных стариков, ведьм и безымянных кошмаров. Самая известная из этих «черных» росписей -«Сатурн, пожирающий свое дитя».
Дни покоя
Вскоре после завершения «черных картин» Гойя решил покинуть Испанию, стонавшую под железной рукой Фердинанда VII. Многие либеральные друзья Гойи бежали из страны, и сам художник, несмотря на благосклонное отношение короля, тоже перебрался с новой семьей в Бордо. Здесь он наконец обрел желанный покой и независимость и вместе с Росарито целыми часами писал миниатюры. В 1828 г. его посетили внук и невестка, и Гойя писал, что даже немного приболел от избытка счастья. Несколько недель спустя великий живописец скончался в окружении родни.
