- Марина Васильевна, скажите, что побудило вас написать такую, я бы сказал, странную для писателя-реалиста повесть?
Тему повести «Остров бессовестных» мне навеял сон о племени дикарей, которые каким-то образом научились избавляться от совести. Это давало им возможность жить в свое удовольствие, легко и без проблем. Но изъятые совести они почему-то не уничтожали, а складывали в особом месте, учитывали и берегли. Жили же эти дикари на острове…
Пожалуй, именно этот сон и лег в основу повествования, хотя, конечно, пока повесть писалась, она включала в себя все больше идей, мыслей, образов. Первым делом, мне захотелось уйти от описания нравов дикарей, а перенести действие в современный цивилизованный мир. Высветить те язвы нашего общества, которые назрели и грозят погубить христианский мир, превратив людей в зомби. Потому что совесть, законы чести и благородства, милосердия и любви сегодня предаются повсеместно, все чистое и доброе обращается в посмешище и считается глупостью…
Уже в процессе написания я прочитала сказку М.Е. Салтыкова-Щедрина «Пропала совесть», раньше именно этого произведения Щедрина мне почему-то не попадалось, и поразилась тому, насколько идеи, выраженные в сказке, близки моим. Строки из сказки «Пропала совесть» я сделала эпиграфом к «Острову бессовестных».
- Из чего складывался сюжет вашей фантастической повести, и что из реальности питало вашу творческую фантазию?
Повесть писалась несколько лет. Причем, главы писались не по порядку, а вразнобой. Образно говоря: я как бы собирала кусочки мозаики в единую картину. То есть, идея о некоем обществе людей, научившихся избавляться от совести, легла в основу книги, а остальные главы являлись на свет, когда им заблагорассудится. Не сразу я нашла образ главной героини. Уже был главный герой – Виктор, его жена Елена, их сын Левушка-Козленок, уже была написана глава «Великое открытие» и глава «Фантазия» - литературный опыт юного Виктора, а Трины все не было. Толчком к созданию этого образа стала одна встреча, которая не имела продолжения, но запала мне в душу. Все произошло точь-в-точь, как с Виктором: ранним июльским утром я шла на работу и повстречала странную немолодую женщину, несущую в руках птенца.
Все обстоятельства этой встречи я перенесла в свою повесть, и даже внешние черты Трины срисовала с той женщины, лишь немножко ее «состарив», и добавил неухоженности. А вот внутренний ее образ мне пришлось додумывать самой. Вложив в Трину самые дорогие для меня черты истинно верующего человека: доброту, горячую веру в Бога и Богу (это немного разные вещи), жертвенную любовь к людям, причем, всем, без разбору и деления на «наших» и «не наших», мужество и оптимизм. Думала и над именем главной героини. В повести все имена у героев «говорящие»: Виктор – победитель, Елена – прекрасная, Лев – царь, а вот у главной героини имя должно быть совершенно особым. Мне хотелось показать духовную связь главной героини со Святой Троицей. И я остановилась на «Трине». В святцах такого имени нет, и меня уже упрекали в том, что имя Трина – не православное. Но в английском языке слово «Тринити» как раз и означает Святую Троицу! Выбор был сделан. Образ Виктора – собирательный.
Мужчин, подобных ему – умных, талантливых и добрых, но слабых и «заезженных» бытом, неудачной карьерой, всем нашим обществом потребления и рвачества, в котором если ты не можешь украсть, урвать, обмануть, предать, неизбежно оказываешься на обочине жизни, - к сожалению, очень много. На мой взгляд, в Викторе воплотились лучшие (да и не только лучшие, я своего героя не идеализирую) черты русского интеллигента. Мне очень хотелось поддержать таких мужчин, вселить в них уверенность в себя, в свои силы и возможности.
«Из жизни» взят также и образ Елены – молодой и прекрасной хищницы, полностью принимающей законы общества «бессовестных». Единственная в ней «светлая» черта – материнская любовь к сыну. Эта любовь только и «держит» семью; когда Елена порывает с материнскими чувствами, выбирая послушание государству, семья распадается окончательно. В тоже время, Елена – совсем не глупая самка, какой она может показаться вначале. Она сознательно разрывает отношения с Богом, сознательно, понимая, что делает, лишается совести, которая мешает ей жить в свое удовольствие. Но не Елена – самый страшный человек в повести.
Гораздо большее зло идет от ее матери – «мудрой» Софии. И это потому, что София – верующий человек, то есть ей и дано больше, чем другим, с нее больше и спросится. Страшнее, что свое предательство, отказ от совести она оправдывает духовными причинами. А образ Софии, ее взгляды, взаимоотношение с людьми, убежденность в собственной непогрешимости и правоте – я также взяла из жизни. К сожалению, таких «верующих братьев и сестер», готовых за малую провинность растоптать ближнего, и без малейших сожалений отправить его в ад, я повидала довольно.
Грубо говоря, в противостоянии «Трина-София» показаны два типа веры, это – вера по духу и вера по букве. Борьба этих двух разных отношений к вопросам веры была, есть и будет всегда. Но, в нашей обычной жизни она, может быть, не проявляется так остро. А в фантастической реальности общества без совести - обостряется как никогда. На чьей стороне я сама, по-моему, понятно.
- Марина Васильевна, скажите честно - жанр фантастики выбран вами для того, чтобы придать необычность повествованию или для того, чтобы можно было более свободно высказать свои мысли? Например, о том, что подчинение Церкви государству в определенных случаях может быть тяжким грехом как для пастырей, так и для пасомых.
Почему моя повесть написана не в реальном, а в фантастическом ключе? Мне симпатичен язык антиутопии, так как главная задача этого жанра – предупреждение. Антиутопия берет наиболее опасные тенденции, имеющие место в обществе, и доводит их до логического конца, тем самым показывая, каким страшным может стать мир, если не помешать этим взглядам и идеям окрепнуть.
В основном, конечно, авторы антиутопий (Замятин, Оруэлл) ставили в своих произведениях проблемы социальные, мне же захотелось поразмышлять над вопросами духовными, так как они изначальны, ведь человек – существо духовное, в каком бы он веке и при каком строе ни жил. Так что я считаю, что духовные проблемы – важнее других проблем.
Очень трудной и болезненной для меня стала тема предательства церковнослужителей. Но не упомянуть о ней в повести я не могла. Что питало мою идею? Очень многое. И те слова Евангелия, в которых говорится о том, что в последние времена отступят от Христа многие верные, и текст Апокалипсиса, и предсказания Отцов Церкви. А вот образ христианской общины во времена Антихриста, с сохранившимися ритуалами, службами и таинствами, которые не помешают «верующим» принять печать зверя, мне подсказало эссе «Три разговора» В. Соловьева. Но возник вопрос: как же при этом может сочетаться не сочетаемое? Предательство Бога с верой в Него? Размышляя над этим непростым вопросом, я и пришла к тем выводам, которые можно найти на страницах книги.
Большая опасность такого предательства, на мой взгляд, таится в беспрекословном подчинении авторитету церковнослужителей, без рассуждения о том, доброе предлагают они или злое. Меня пугает слепая вера (не в Бога, нет!) а в батюшек, которые, по мнению многих верующих, всегда правы. Даже если они благословляют делать вещи опасные для жизни и духовного развития человека.
Так, знакомая моя женщина чуть не умерла, так как ее духовный отец, очень авторитетный священник, не благословил ее делать жизненно важную операцию (оказалось, что он в принципе против операций). «Богу будет угодно – останешься жить, нет – умрешь», - сказал он ей. Слава Богу, что врачам и родственникам удалось ее разубедить. Женщина сделала операцию, осталась жива, и – порвала со своим духовником, который не простил ей ослушания. А какие душевные мучения она при этом испытала, знает, наверное, только человек, побывавший в ее шкуре.
Думаю, что такая слепая любовь к лицам духовного сана опасна как для верующих, так и для них самих. Это – признак серьезного нездоровья нашего общества. Признак того, что верующие, сами не понимая этого, наделяют атрибутами Божественности не Господа, а людей. Пусть даже и облеченных в священнический сан. Больно видеть и «заигрывания» церковных первоиерархов с сильными мира сего, их особое расположение и знаки благоволения, расточаемые самым настоящим бандитам, разбогатевшим на разного рода аферах, разоренных и проданных заводах, лишивших тысячи людей работы, жилья и средств к существованию. А потом (или одновременно с этим) вдруг ставших «любимыми» прихожанами, жертвующими деньги на строительство новых храмов, коттеджей и особняков для священнослужителей и т.д. Разве такие «предпочтения» части батюшек и владык – не служение их духу мира сего вместо служения Господу, не предательство совести? По-моему, самое настоящее. И, случись времена решающего выбора, к сожалению, мало надежды, что люди, привыкшие думать в первую очередь о собственном благополучии и комфорте, выберут путь верности Богу и страданий. И если бы речь шла только о них – еще ладно, человек свободен в своем выборе. Но при этом сколько духовных чад, доверчивых и убежденных в правоте своих «отцов» они потащат за собой! Это-то поистине страшно.
Вот так сама действительность давала мне пищу для работы над книгой. Хочу отметить, что, хотя в «Острове бессовестных» и ставятся вопросы веры, я не считаю, что это повесть предназначена только для православных христиан. Тенденции, намеченные в книге, характерны для всего общества в целом, это общая болезнь и общая беда людей верующих и неверующих.
- Думаю, нашим читателям будет интересно узнать - есть ли у вас планы продолжать работу в таком же направлении?
В настоящий момент я работаю над повестью для старшеклассников. Она будет написана в реалистической манере.
Вернусь ли я к теме, затронутой в «Острове бессовестных» - пока не знаю. Жизнь подскажет. А вообще, в фантастическом ключе написаны мои сказки для взрослых – «Откровения Жука-философа», «Сон пишущего человека», «Праздник Красного палача», «Самая прекрасная снежинка», которые ждут своего издания.
- Марина Васильевна, спасибо за интервью. Желаю, Вам творческих успехов, семейного счастья, и здоровья, как телесного, так и духовного.
Беседовал Василий Степанов