Я помню, как в отряд прибежал наш связной. Надежный мальчишка, даром что всего четырнадцать лет. Обычно он был спокоен, заходил в землянку и докладывал все, что ему было приказано передать. Но в этот раз, он даже не стал ждать, когда дежурный доложит о его прибытия. Он без разрешения, буквально, ворвался в землянку.
-Ярека арестовали!
Мне стало не по себе от этого известия. Это было очень серьезно. Провал Ярека грозил серьезными последствиями всему партизанскому движению в нашем крае. Он прибыл в наш отряд с Большой земли, но отряд для него был чем-то вроде партизанской базы. Люди в Семеновске и в деревнях постоянно получали от него задания.
А наш радист Паша регулярно передавал шифровки, которые мы получали от него. Что там было, даже мы не знали. Ярек свободно говорил по-немецки, был собой красавец-аристократ и вольно разъезжал по ближайшим гарнизонам. Разведчиком он был профессиональным – имел невероятную просто память и наблюдательность, мог посчитать все машины в колонне, просто взглянув на нее.
Обычно мы не знали его задания. Но сейчас я как раз был в курсе, в чем дело. Карты.
Наши наступали. Им требовалось срочно знать, с чем им грозит столкнуться в дальнейшем, где устроены ДОТы, как обустроены глубокие эшелоны обороны. И в военную комендатуру в Киеве доставили карты, где это все было обозначено.
Я даже представить себе не мог, как Ярек собирался попасть в комендатуру и увидеть эти карты. Но я был уверен, что ему хватит одного взгляда, чтобы запомнить их надолго. Раз Ярек в Семеновске, значит, задание он уже выполнил и нужные карты видел.
И вот он арестован. А ведь он знает едва ли не все городские явки отряда. И только он сможет нанести все разведданные на карту. Иначе его работа пропадет впустую, а наступающие части будут наступать наощупь. Данные пока существуют только в его голове.
Ярека нужно было вытаскивать любыми средствами и тогда я велел организовать мне встречу с нашим агентом в Семеновской комендатуре, Лидой. Она работала в комендатуре секретарем и была очень ценным источником информации. Я сам решил встретится с этой девушкой. Я встретился с ней на следующий день. Красивая она была, как кинозвезда, только моложе – девятнадцать лет всего. К ней неровно дышали все парни Семеновска и все холостяки отряда, но удостоиться особого внимания не получалось ни у одного.
От нее мы узнали, что провал Ярека был случайным. Его опознал кто-то, кого не должно было быть в Семеновске. Этот кто-то знал Ярека в другом качестве, ну и донес. Сейчас его держат в гестапо. Больше ничего она не знала. Похоже, гестаповцы еще сами не догадывались, кто попал в их лапы.
Надо было что-то предпринимать. Я взмолился.
– Лидочка! Выясни! Ценные сведения пропадают ! И явки – вдруг он не выдержит!
Она только крикнула со слезами в голосе:
– Ярек не выдаст!
– Если его будут пытать, он не выдаст. Но что, если они просто случайного человека с улицы приведут и разделывать будут? Старушку, а то и ребенка? Они ведь так часто делают. Это он выдержит? Лида, вытаскивать его надо, а как? Ищи варианты!
Лида молча поднялась и ушла. Появилась она через два дня.
– В гестапо что-то пронюхали – к ним приехал офицер из Киева. Ярека мучили полночи, но в городе все спокойно – он не сказал ни слова. Из гестапо нам его не вытащить никак – в лучшем случае, его просто убьют, а в худшем убьют всех, кто будет в этом участвовать. Безнадежно. Но его вроде должны на днях увезти в Киев. С дороги можно попробовать – не пошлют же они роту!
После ее доклада я схватился за голову.
–Как ты себе это представляешь?! Здесь все дороги ведут в Киев! И что такое «вроде» и «на днях»? Как мне работать с такой информацией? Мне точный день и маршрут надо!
Я видел, как Лида побледнела, о чем-то задумалась.
– Хорошо. Есть у меня одна мысль. Если так не получится, вообще никак не получится. Но информация будет не ранее, чем завтра вечером.
Кое-какая информация появилась уже утром. Ошарашенный связной сообщил мне, что накануне Лиду, нарядную и накрашенную, видели в ресторане с майором Клаусом Хольтом, комендантом. Этот поганец давно подбивал клинья к красавице-машинистке, но никто и подумать не мог, что Лида согласится на какие-либо отношения с ним. Связник, принадлежавший к числу безнадежных Лидиных обожателей, был возмущен и обижен.
Я понял, что Лида задумала и у меня просто похолодело все изнутри. Да, конечно, Хольт знает, когда будут отправлять в Киев странного арестанта. Вот только чем придется платить ему за информацию?
Лида появилась в отряде вечером, как и обещала. Воротничок ее нарядной блузки был наполовину оторван, и заметно было, что она была еще не совсем трезва. А глаза были мертвыми.
– В Семеновск больше не вернусь, кончено. Повезут послезавтра, с утра, через Михайловку. Будет водитель, два гестаповца, офицер из Киева и расчет фельджандармерии, три человека, на мотоцикле, – проговорила она как автомат и сразу ушла в палатку, где жили Клава и Серафима.
Я остался в своей землянке с мерзким осадком в душе. А тут еще и Клава, ее подруга подлила огонь в масло. Пришла и говорит, что Лида плачет и только шепчет: «Мне пришлось спать с этой сволочью. Как мне жить после этого?!» Хорошо, что мне пришлось тут же заняться организацией группы для отправки в Михайловку – некогда было с собственной совестью пререкаться.
Ярека привезли в отряд прямо из Михайловки. Выглядел он не слишком – несколько ногтей сорвано, лицо разбито, на руках ожоги. Но непоправимого ничего с ним не случилось.
Лиду он увидел издалека, окликнул, шагнул было к ней. Но она развернулась и бросилась прочь. Я чувствовал себя не в своей тарелке и, вероятно, именно поэтому, не подумав, выложил сходу все, как было. Ярек сел на бревно и закрыл лицо руками. Он ничего не сказал.
Но через час карандаш, крепко стиснутый его изуродованными пальцами, уверенно летал по карте. Рядом с лентами рек и названиями деревень появлялись линии, кружочки и прямоугольники. Самолет должен был прийти завтра. Карту с нетерпением ждали в штабе фронта.
Ярека и Лиду я застал у ручейка. Девушка пыталась вырваться из объятий разведчика, но он категорически не был настроен ее отпускать. Мне даже неловко стало от того, что и их увидел. А еще я увидел, что Ярек, не сказавший ни слова на допросе в гестапо, сейчас плачет?
(Из рассказа командира партизанского отряда «За Родину» Александрова М.Н)