Автор: Юрий Ершов
Этим обыкновенным летним вечером мне посчастливилось оказаться на автобусной остановке у Кемеровской Филармонии в момент, когда публика, пресыщенная музыкальными блюдами очередной скрипичной оргии, высыпала на тротуар. Парковая тишина старого центра была уничтожена. Понятия не имею, с какими мыслями гомонящие люди несколько минут назад сидели в концертном зале, теперь их лица выражали единственную и очевидную идею. Каждый человек хотел домой.
Первыми с поля будущего сражения исчезли те, кто собирался прогуляться пешком, сохраняя достоинство и все ощущения сомнительного мелодического праздника. В сравнении с ними владельцы частного транспорта выглядели намного ниже рангом. С пулемётной частотой захлопали дверцы припаркованных под запрещающими знаками машин, вызывая у остающихся на тротуаре чувство отчаянной зависти. Молниеносная атака на подвернувшуюся маршрутку производилась по всем правилам воинского искусства. Подруливший следом автобус оказался забит в считанные секунды. Штук десять такси расхватали, буквально вырывая из рук друг друга. Здесь и сейчас ценились только крутящиеся колеса. Настал час щедрых кошельков, бомбилы на самых диковинных дедушкиных рыдванах легко, пачками, снопами ловили клиентов.
Оглядев неубывающую толпу чертовых ценителей скрипичной музыки, я двинулся вверх по Университетскому мосту, чтобы через каких-то триста метров оказаться на другой остановке, где и транспорта побольше, и от Филармонии в стороне. Расчет мой был исключительно разумен, но отнюдь не оригинален. Хотя основные силы еще колебались, не менее дивизии преследовало меня в пути над речушкой с названием Искитимка. Разумеется, я постарался, оставляя банду двинутых меломанов с тем, с чем им и положено всегда оставаться, однако одна до отвращения спортивная молодая пара решительно нагоняла меня, словно коршун хромого опоссума.
Представить, что можно идти быстрее, стало невозможно. Полное погружение в роль хромого опоссума тоже не особо обрадовало. Парень с девушкой, не переставая болтать, жевать, шуршать чем-то в карманах курток и дымить сигаретами, легко обошли меня, оставили позади, как будто вообще не заметив. Ужасающая сила - молодость, пусть даже молодость эта чадит на манер Ключевской Сопки. Моя ультимативная и бессмысленная попытка нагнать лидеров гонки обернулась вероломной одышкой, болью в коленях. Спасение пришло неожиданно. Победители уже подходили к конечной точке нашего путешествия, когда я заметил на встречной полосе машину с горящим на крыше значком такси.
Клиентов впереди было хоть отбавляй, но водитель не привередничал. Автомобиль развернулся прямо на середине моста, перемахнув через двойную сплошную полосу, с лихим вскриком резины подкатил к бордюру.
Тяжелое мое дыхание, прерывающееся всхлипами, содержало и извещение о предстоящем такси маршруте, и приветствие водителю, и радость внезапной победы, и благодарность за спасение от позора. Воздержаться от того, чтобы не соорудить известную фигуру из пальцев, стоило громаднейшего труда, но я остался доволен своими успехами. Мое лицо, очень надеюсь, было абсолютно каменным, когда машина поравнялась с молодой парой, чтобы через миг повернуть на перекрестке и умчаться по Притомскому проспекту.
Водитель мне попался исключительно словоохотливый. К тому же вялое движение на дороге и заканчивающийся рабочий день несомненно располагали к беседе. Сообщив, что его зовут Николай, а машину Корейка, он вперемешку рассказал о неудачном приобретении карбюратора и магазине, где всегда продается свежий хлеб, вскользь упомянул о растущих ценах на топливо, подозрительных постукиваниях в подвеске автомобиля и недавней аварии у Аэропорта, хамоватых бездарных ничего не понимающих хапугах - слесарях, в конце концов компетентно заверив меня, что его машина способна уже сегодня вечером побывать в столице Мексики и к следующему утру вернуться обратно. Вывалив весь мешок информации за считанный километр пути, Николай умолк, бросая на меня нетерпеливые взгляды.
Сколько не прыгал, мяч все-таки оказался на противоположной стороне футбольного поля, неизлечимо напугав российскую команду неожиданной округлостью формы. Настала моя очередь поддержать разговор. Потирая ноющие колени, я подумал. На задержавшийся шутливый вопрос о причине выбора именно Мехико, и не рискнуть ли для проверки Корейки посетить Сеул, Николай широко заулыбался. На последовавшую сентенцию о том, что во вселенной существует практически единственный музыкальный инструмент, утомляющий мой рассудок, и надо же было оказаться у Филармонии, окруженной шайкой скрипичных маньяков, водитель довольно рассмеялся.
Соорудить авантюрную лекцию о божественной роли волынок и электрифицированной лютни в современной североевропейской металлической музыке, я не успел. Воспрянув духом, Николай в своей галопирующей манере, поразительно слепленными в абзац - сугроб комками принялся рассказывать о седобородом старике с кучей пакетов, которого он подвозил несколько дней назад, алтайских первобытных людях и мексиканских сериалах. Он сообщил о экспедиции, прячущейся в сосновом бору на правом берегу Томи, метисах, индейских сокровищах, конкистадорах и археологах, раскопавших в столице Мексики древний город, прямым как метро туннелем сообщающийся аккурат с Кемерово.
Последнее заявление прозвучало так внезапно и до дикости смешно, что я засмеялся, сдергивая очки с носа. Николай громогласно расхохотался, хлопая по рулю ладонью, другой рукой взъерошил рыжеватые чуть длинные волосы. Внезапно, он сделался подчеркнуто серьезным, заговорщицким шепотом заявив о том, что пока ученые пришли сюда по подземному ходу, то страшно проголодались и первым делом отправили старика в магазин за продовольствием. Как стало понятно из дальнейших фраз, все это Николай понял сам, особо не расспрашивая седобородого старика с пакетами, он принципиально не расспрашивает пассажиров, но далеко не дурак и не чужд просмотру телевизионных детективов.
Пока Николай говорил, говорил, говорил и говорил, я протирал очки, оглядывал его крепкую фигуру, втиснутую в кресло корейской малолитражки. Отличный парень Николай. С таким шофером даже в дальней дороге не соскучишься. Помнится, прежде абсолютно все таксисты Кемерово были такими, а нынче почти полностью перевелись, вымерли, как вымирают в городе желтые «Волги» с шашечками на бортах. Могу поспорить, он и обо мне что-нибудь расскажет будущим клиентам, приврет, повеселит, скрасит людям и себе дорогу. Нелюбовь к скрипке я уже обозначил, Николаю остается лишь расширить тему моего противостояния с поклонниками Гварнери и, чего уж мелочиться, лично самим Паганини.
Притомский проспект хорош тем, что на нем стоит единственный светофор. Если не считать радаров гаишников, портят жизнь водителям только два пункта с фоторегистраторами. За время нашей беседы, вернее лавинообразного монолога Николая, легковушка проехала большую часть проспекта, повернула на развязке, вклинилась в жиденький автомобильный поток на мосту через Томь, взобралась в поросшую лесом гору, сначала миновав старое кладбище деревни Красной, затем проскочила перекресток улицы Терешковой с Сосновым Бульваром. Где-то здесь, чуть дальше, слева, между деревьями должно было появиться ответвление, куда Николай привозил своего таинственного пассажира. Естественно, археологов, шахт, туннелей, тем более туннелей в Мексику там никто не видел.
Cловно прочитав мои мысли, Николай весело подмигнул, предложив прогулку к месту, где он расстался с нагруженным пакетами стариком в обмен на незначительную премию к показаниям счетчика. Премия оказалась не только незначительной, но и вполне скромной. Дождавшись от меня кивка, Корейка махнула хвостом перед встречным транспортом, вновь перепрыгнув через двойную сплошную полосу.
Узкая безымянная улочка, изогнувшись вдоль металлической ограды, закончилась на крохотной прямоугольной площади, окаймленной частоколом стройных сосен. Никогда не бывавшим в Кемерово людям я обычно поясняю, что лес на правом берегу Томи именуется реликтовым. Увы, этим прилагательным ограничиваются все мои познания о предмете, но слышать дополнительные вопросы мне до сих пор не приходилось. Кемеровский Реликтовый Сосновый Бор - наверное, этим сказано абсолютно все.
Мы как будто оказались у мифического камня, возмутительные надписи на котором в былинные времена терзали незамысловатые умы сказочных русских богатырей. Левый выезд с площади, насколько мне помнилось из прежней жизни, вел к загадочной конторе, как-то связанной с лесными делами, правый уходил к домам частного сектора. По обеим дорогам мне прежде приходилось ездить и, не встретив говорящего Серого Волка, успешно возвращаться. Третий, средний проезд был вечно перегорожен, а теперь к бетонным блокам и крепкому стальному шлагбауму добавился «кирпич». Обычно я величаю знак мухомором, о чем и доложил Николаю, уныло качая головой. Наше приключение закончилось, не начавшись.
Нимало не смутившись, Николай решительно провел машину между ограждением, бетонной глыбой и стволами сосен. Двигатель рыкнул, забуксовавшее колесо бросило в днище автомобиля сырую землю, и Корейка очутилась на запретной гравийке, стремглав убегая от знака. Эволюции для моноприводного автомобиля были дерзкими и грубыми. Бесшабашность Николая меня неприятно поразила. Весь путь от Филармонии занял минут пятнадцать. Положим, я тоже далеко не святой водитель, но теперь, видя настолько вольное обращение с правилами дорожного движения, стал сомневаться в своей греховности. Любопытно, не засветился ли над моим затылком нимб? Крылья не появились точно.
Некоторым людям, при седине в бороде, бес кидается в ребро. В моем случае седина посетила усы, а бес шибанул в колени, причем довольно крепко. Бес, настоящий фирменный бес Достоевского в содружестве с симпатичным чертенком из Диканьки. Иначе нельзя объяснить, зачем я подписался на эту сомнительную прогулку. Вечер, уверенно продвигающийся к ночи, дорога в бору, незнакомец за рулем, рассказывающий байки, которые он даже не потрудился привязать к реальности. Туннель в Мексику, да еще и прямой? Изумительно роскошная идея для завсегдатаев дурдома. Разумеется, в глубине леса нас поджидает пара друзей разговорчивого таксиста, но над сединой в усах и особенно бесом в коленях им еще предстоит потрудиться. В качестве вознаграждения вспотевшим разбойникам достанется тощий бумажник, очки с фальшивой золотой оправой, чип от подъезда с брелоком - фонариком в виде пули. Телефон я забыл утром дома, впрочем, мой мобильник тоже вряд ли сумел бы осчастливить бандитов. Если хорошо поискать, возможно еще какая-то мелочь обнаружится в карманах куртки. Нет, не густо для целой шайки.
Не похож, однако, Николай на грабителя. Самое глупое, я знал, что согласился на поездку по той же причине, по которой чуть раньше тягался в скорости шага с молодой спортивной парой на Университетском мосту. На этот счет один из персонажей Зощенко вопрошал безразличное небо о глупых бабах, неожиданным образом переставших на него смотреть.
Гравийка забирала влево. Хотя пустая дорога позволяла расслабиться, Николай говорил все меньше, в конце концов умолкнув. Молчание его я расценил как верный и чрезвычайно недобрый признак приближения к месту развязки. Вокруг были только сосны, жмущиеся все плотнее и плотнее друг к другу. По ощущениям выходило так, что мы, перебравшись на другой берег реки, нарисовали широкую подкову, теперь практически оказавшись напротив здания Филармонии, то есть того места, с которого началось наше путешествие. От Университетского моста нас отделяла Томь и жалкий километр пути по прямой.
Шарахнувшись от особенно могучего дерева, гравийка круто повернула, сделала чуть ли не полную петлю в обратную сторону, вновь развернулась и понеслась испуганным зайцем, окончательно запутав мое чувство направления. Несмотря на огромные стволы сосен и разлапистые ветви, совершенно скрывающие небо, несмотря на бегущее не медленнее Корейки время, вечер не торопился брать свое. Напротив, становилось все светлее. Светлее как утром, светлее как ясным днем. Любому закоренелому горожанину запах леса, хвои, покажется сказочным, и я не буду исключением из правила, уверенно полагая, что это и называется свежим воздухом. В бору пахло не лучше, чем на химическом заводе. Наверное, пока мы с Николаем плутали по лесу, поднялся сильный ветер, задушил бор, принеся городской смог и вонь предприятий. Нет, воздух можно было назвать каким угодно, только не свежим.
Николай заметно притормозил, еще немного сбавил скорость и через несколько минут пути остановился, вдруг сознавшись, что не может вспомнить, где точно высадил седобородого старика в прошлый раз. Для меня его признание было неожиданностью. Попробовав, явно без успеха связаться с диспетчером по радио, Николай вытащил из кармана телефон, набрав номер, долго крутил мобильник в разные стороны, изучая полоску уровня сигнала. Выглядел он озадаченно и еще меньше чем прежде походил на бандита. Впрочем, я быстро забыл о своих недавних опасениях, расстался с ними незаметно, не возвращаясь мыслью.
К счастью для нас, бор расположен удивительно безопасно. По сути, это неширокая полоска соснового леса, лежащего вдоль раскинувшегося на противоположном берегу Томи старого центра Кемерово. Бор живет здесь уже давно, появившись очень задолго до того времени, когда первый охотник каменного века прокрался между его соснами, высматривая мамонта поглупее и пожирнее. Возможно наивно, полагаю, в иные эпохи лес был гораздо крупнее, занимая площадь целой Кемеровской области и прихватывая соседние. Теперь город победил, окружил остатки старого бора со всех сторон, не превратил его в ухоженный кастрированный парк, но и не оставил чащобой, прорезав лесной массив десятью тысячами тропинок. Чтобы заблудиться в бору, нужно сильно-сильно постараться, и все равно не получится.
Будучи советским студентом, я бегал примерно по этим местам как участник межвузовской спартакиады. Все здесь переменилось. Конечно, с тех пор миновала страшная уймища лет, и все же мне тяжело вообразить, что деревья растут так быстро, как мой второй подбородок. Диаметр основной массы стволов легко мог соперничать с длиной нашего автомобиля, а это, замечу, в пределах четырех с половиной метров. Попадались сосны и тоньше, и крупнее настолько, что их вообще не стоило бы сравнивать с Корейкой. Из-за смыкающихся крон высоту монументальных деревьев определить было просто невозможно.
Открыв дверь, Николай вышел, и я последовал его примеру. Хвоей или лесом здесь не пахло, скорее воняло горелой пластмассой. Под нашими ногами лежал не гравий, а плотно, до состояния новенького асфальта укатанный слой рыжевато - коричневых иголок, густо сдобренных обломками шишек, веток и обычного для леса растительного мусора. По обочинам дороги в полнейшем беспорядке высились неровные камни, обросшие лохмотьями чуть светящегося сиреневого мха. Каждая из глыб отличалась от другой формами и размерами, но все они имели по одной горизонтальной отполированной линии на поверхностях, обращенных к дороге.
Отпрыгнув в сторону, Николай пригнулся, опасливо глядя наверх, погрозил кулаком, беззвучно открывая рот. Не слыша, я знал, что он говорит. У ног Николая валялась громадная сосновая шишка.
Заряд положенных в данной ситуации красноречивых оборотов пропал впустую. Было очень, необыкновенно, страшно тихо, даже колыхающийся от ветра подлесок и раскачивающиеся в вышине ветви не шелестели. Двигатель Корейки безмолвствовал. Шишка при падении и ударе о дорогу тоже не издала ни единого звука. Человеческий голос, пусть и не в лучших выражениях попытался бороться с живой осмысленной тишиной, владычицей лесного закоулка. Напрасная, лишенная смысла битва была безоговорочно проиграна.
Продолжение следует...
Нравится рассказ? Поблагодарите Юрия Ершова переводом с пометкой "Для Юрия Ершова".
