Когда в очередной раз у нас наступило время перемен, Лиде исполнилось шестнадцать лет. Она никому ничего не сказала, взяла по минимуму сменного бельишка на дорогу и уехала на заработки в Германию.
В славный город Бреслау.
С ее знанием немецкого на уровне обычной советской школы в самом городе достойной работы не нашлось. Но зато в главном амте Бреслау девушке посчастливилось встретить шестидесятипятилетнего Бауэра – хозяина успешной семейной фермы в пригороде. Опять же, поскольку Лида не знала даже азов бухгалтерии, не разбиралась ни в животноводстве, ни в полеводстве, а телосложением она была внешне хлипкого, попервоначалу ее поставили на кухню в качестве помощника повара, готовившего еду на всех работников фермы. А работников-то у Бауэра было с полсотни человек. В основном парни и девчонки, ровесники Лиды, с территорий Польши и Советского Союза. Ребята даже шутили, что попали в настоящий колхоз «Знамя Ильича». Так что пахать Лиде на кухне пришлось ой-вэй как. Руководила кухней Марта - одна из старших дочерей Бауэра. Собственно, вдовец-Бауэр так хотел мальчика, что успел настрогать пять девок, пока не обзавелся наконец наследником. Девки у мужика получились отменные – кровь с молоком, хоть сразу записывай в прусские гренадеры. Однако лицом они все подкачали. К моменту появления Лиды на ферме Бауэра только одной удалось выйти замуж и сбежать от отцовских поросят и грядок со своим избранником в Париж. Остальные дочери продолжали холостяковать в отчем доме. Причем работали они на ферме не меньше гастарбайтеров с Востока. Сына хозяина, как и его парижскую сестру, к земле тянуло, мягко выражаясь, не очень сильно. Как только представилась возможность, он ушел служить в Вермахт. Офицером -
артиллеристом. Такой поворот событий Бауэр воспринял спокойно, посчитав, что, отдав Фатерлянду долг, сын все равно вернется домой. Но к этому времени надо подготовиться так, чтобы у отставного офицера даже мысли не возникло вновь сбежать. По плану Бауэра самым простым способом удержать сына на хозяйстве было женить его на девушке. Работящей, умной и, самое главное, красивой. Поскольку у Бауэра были перед глазами его дочери, лицом пошедшие в покойную жену, до сотого колена местную немку, он с ходу вычеркнул из списка потенциальных невест для сына всех соседских девах. Да и городских тоже. По мнению Бауэра, будь в Бреслау или рядом с городом стоящая девушка, сын обязательно бы обратил на нее внимание еще несколько лет назад. Имея среди своих предков славян, тсс, Бауэр ничего не имел против девушки для сына родом с Востока. Тем более у сына не будет никаких проблем с потенциальной тещей, живущей где-то у черта на рогах. И сама девушка, оказавшись далеко от дома, вряд ли будет качать права, как-то делают некоторые особы женского пола, живущие рядом с хозяйством Бауэра. Так что, приглядываясь к лицам гастарбайтеров, наблюдая, как они работают у него, он однажды обратил внимание на Лиду. И ему показалось, что эта девушка из русского Карачева - идеальная невестка. Будь он помоложе, обязательно на ней бы женился сам. Но… Здоровье пошаливает. Мотор работает с перебоями. Даже с очками долго тяжело читать. А со слухом у него проблемы еще с девятнадцатого года, когда переболел гриппом-"испанкой". Последнее время даже приходится полагаться не на слух, а на чтение по губам собеседника. В общем, он – тот еще жених.
На второй год своего пребывания на ферме Лида уже бегло говорила по-немецки, освоила технологию производства сыро-вяленной колбасы и свиных консервов и как результат - полностью освободила Марту от руководящей работы на кухне. Теперь Марта была занята только бухгалтерией в масштабах всей отцовской фермы. В свою очередь Лида получила в нагрузку к своим кухонным делам почетную обязанность - ведение переписки с сыном Бауэра. Несколько раз в неделю хозяин вызывал девушку к себе в кабинет, где она читала новые письма и перечитывала старые, писала ответы. Письма офицера были однообразны. Пара листочков желтоватой бумаги, по которым аккуратно расставлены отцензурированные слова о погоде и друге Гансе, в очередной раз попавшем в анекдотическую ситуацию. Письма Бауэра тоже не блистали особой новизной и глубиной мысли. Вспахали клеверное поле, корова Герда отелилась, у Кристины, хозяйки хуторка за каналом, погиб муж, а урожай сливы в этом году будет большой... Несколько раз сын Бауэра приезжал из армии в отпуск домой. Привозил домашним всякие безделушки в подарок. В последний раз даже подарил Лиде флакон французских духов. И он, и Лида отлично понимали, какую игру ведет Бауэр. И оба в какой-то момент решили, почему бы и нет? Но дальше совместных вечерних прогулок вдоль канала и прудика на его конце дело зайти не успело. Ситуация в мире на тот момент кардинально изменилась. И грандиозные планы насельников фермы окончательно рухнули, когда Красная армия незаметно как прошла полями Бауэра к Бреслау, а затем двинулась к Вене и Берлину. В городе начала работать оккупационная администрация и работники Бауэра с Востока стали готовиться к возвращению домой. Бауэр очень переживал свое расставание с Лидой и уговаривал ее остаться и подождать его сына. Война кончилась, сыну повезло - остался жив и пока находится в американской зоне, его обязательно скоро отпустят домой. Он же не преступник, как бесноватый фюрер. Его обязательно отпустят, и вы поженитесь. Зачем тебе, Лида, возвращаться в Карачев? Там же никого и ничего нет. От дома осталась лишь воронка пяти метров глубиной с водой на дне. Зачем?! Отсидись у меня. Запасов продуктов в погребах хватит на несколько лет для пяти человек. А там... Пену унесет и все наладится. Наши гастарбайтеры уйдут к тому времени по домам, и мы скажем, что ты немка, жена моего Карла. Лида, возможно, и осталась бы у Бауэра. Но из амта в Бреслау, где теперь сидела советская военная администрация, пришел приказ выходцам из Союза в обязательном порядке явиться для прохождения проверки.
С вещами.
Лида помнила почти такую же категоричность формулировок приказов, рождавшихся из уст новоявленного бургомАйстера Карачева. Всем, в возрасте от 17 до 25, явиться на площадь перед комендатурой для отправки на работы в Германию. Она помнила, как добрые еще вчера соседи сдали ее подружку, пытавшуюся отсидеться в родительском сарае с сеном. Да и не была она уверена в парнях и девчонках, работавших у Бауэра. Обязательно кто-нибудь расскажет Смершу о ней. Может, без злого умысла, но с тем же результатом... В общем, захватив немного нижнего бельишка, благо уже стояли теплые погоды, Лида отдалась в руки советской власти. В отличие от рядовых бойцов Красной армии, считавших всех девчонок из Союза вроде Лиды немецкими подстилками, усталый офицер, проводивший проверку, отнесся к ней по-отечески. Всего лишь направил в фильтрационный лагерь в Австрии. Вместе с другими работниками с фермы Бауэра там Лида и пробыла до августа 45-го. В лагере она познакомилась с Мишей. Ему на тот момент было 23 года. Парень был худ и высок. Если бы его подкормить, подумала однажды Лида, будет очень представительным товарищем. Родился он в Орше и жил там до того дня, когда его угнали в Германию. Как и Лида всю войну он провел на ферме у немцев. Только отношение к нему со стороны хозяев было как к говорящему скоту. До войны Михаил работал и учился в оршанском депо. А в армию его не призвали ни в 41, ни в 45 из-за банального плоскостопия. И теперь он гадал, куда податься. Мать у него умерла еще до войны. Сомнительно, чтобы еще был жив отец. Братьев и сестер у парня не было. Так что в развороченную боями Оршу специально ехать не хотелось. Проблему, куда податься, за Михаила решила Оксана, подружка Лиды еще по ферме Бауэра. Оксана предложила отправиться к ней, в Станислав. Что на Украине. У нее дома в любом случае теплее. Растут абрикосы, черешня и гарбузы. Не то что в ваших оршах, где кроме сорняков ничего и нет. И в Станиславе был всегда паровозоремонтный завод. Михаила там наверняка возьмут на работу.
Дорога через Вену, Брно, Остраву, Катовице, Краков и Перемышль промелькнула перед глазами в каком-то тумане. Остались в памяти только постоянное ощущение голода, ноющие от усталости ноги и переговоры с военными патрулями на дороге. Поскольку они не рискнули идти через мадьяр, то в Союз спускались с Карпат не в районе Ужгорода, а неподалеку от Самбора. Чтобы облегчить последние километры, Лида и ее компания автостопом сплавилась по Днестру на плоту лесорубов до древнего городка Галич, что был в двух шагах от Станислава. Это было незабываемое приключение. Никакие американские горки не шли ни в какое сравнение с полетом в узком ущелье Днестра. Брызги из-под вздымающихся и падающих вниз на порожистых местах бревнах, бурные водовороты, в которые пытался затащить поток людей и средство их передвижения, но в последний момент, словно по волшебству, с помощью шестов в руках лесорубов остающиеся за спиной; мокрые валуны, вдруг выскакивающие из-за поворота и которые, кажется, вот-вот разнесут вдребезги плот, но вновь и вновь уносящиеся прочь - все это пьянило головы двадцатилетних ребят. Они были молоды, здоровы, им казалось, что все впереди будет только лучше…
В Станиславе Лида устроилась поварихой в столовой при паровозоремонтном заводе, Михаил, с которым она вскоре расписалась, начал работать слесарем на этом же заводе. Оксану взяли продавщицей в лавке зеленщика, принадлежавшей каким-то знакомым ее родителей. Лиде и Михаилу город очень понравился. Особенно они были в восторге от относительно теплой зимы. А весной Лида сказала мужу, что она беременная. Молодые жили в тот момент в заводском общежитие. У них был угол, отгороженный ситцевой занавеской, в маленькой комнате с мутным окном, холодными кирпичными стенами и еще одной семейной парой. Перспектива появления младенца в комнате как-то не вдохновила соседей. Тут же начались мелкие коммунальные разборки. На выручку снова пришла Оксана, подыскавшая для Лиды и Михаила в городе за небольшую плату съемное жилье. Так что мальчик у Лиды родился в деревянном домике на окраине Станислава. Пока Лида приходила в себя после родов, Михаил хватался за всякую дополнительную работу, чтобы содержать семью. Лида видела своего мужа, только когда он приходил за полночь с работы и без сил валился спать.
Коле, ребенку Лиды, исполнилось ровно шесть месяцев. Лида и Михаил планировали отметить это событие вечером. Но Михаил как обычно задерживался. Мальчик тихо сопел в расписной деревянной колыбельке, и Лида решила прикорнуть на лавке рядом с ним. Ей виделся сон: мороз, она, семилетняя девчонка, с отцом едет на санях в ночи, где-то вдалеке взвыли волки, лошадь испуганно всхрапывает, но не сбавляет ход… В этот момент в дверь домика постучали, Лида проснулась. Наверно, вернулся Михаил, подумала она, сладко потянулась и отправилась отпирать дверь. Вместо Михаила на пороге стояла Оксана. Лида хотела было спросить, что случилось, но Оксана не дала открыть ей рот.
- Собирайся, - приказала она. - Идем ко мне!
- Несчастье с Михаилом?
- Да, - резко бросила девушка, помогая одеться Лиде.
- А Коля?
- Бери с собой.
Лида быстро завернула ребенка в одеяло. Коля даже не проснулся.
- Быстрее, - попросила Оксана. - Надо заскочить еще ко мне.
Лида бросила последний взгляд на пустую комнату и, подхватив ребенка, выбежала за Оксаной в ночь. В молчании девушки быстрым шагом отправились по переулкам в направлении дома Оксаны. Через десять минут они были на месте. Лида запыхалась и была рада уже тому, что опустилась в комнате Оксаны на стул и положила сверток с ребенком себе на колени. Немного отдышавшись, она кинула взгляд по сторонам. В темноте под иконой с тлеющей лампадкой сидел с закрытыми глазами незнакомый мужчина лет тридцати. На нем была линялая немецкая полевая куртка без знаков различия, гражданские брюки, заправленные в голенища коротких кожаных сапог. Лида оглянулась. У входа в комнату стояла Оксана, опираясь плечом на дверной косяк. Руки девушки были скрещенные на груди. За ее спиной маячил еще один незнакомый мужчина лет сорока в промасленной рабочей спецовке.
- Так что же случилось?! – спросила Лида.
Оксана не ответила на вопрос, и сама посмотрела на мужчину позади себя.
- На железной дороге авария, - сказал он. – Твой муж ранен. Просил прийти к нему.
- Ох! – выдохнула Лида. – Где это произошло?
- Я провожу, - ответил мужчина. – Ребенка оставь Оксане. Идти далеко.
Лида посмотрела на свою подругу. Та протянула руки к мальчику.
- Я с собой его возьму, - неуверенно сказала Лида. – Он скоро проснется и будет плакать, если его не покормить.
- Как хочешь, - с запинкой ответил мужчина. – Пошли быстрее. Время дорого.
Лида снова оказалась на улице. Теперь уже без Оксаны, но в сопровождении двух мужчин.
- Меня зовут Лида, - сказала девушка, когда дом подружки растворился в ночи. – А вас?
- Степан, - хмуро ответил мужчина в спецовке, - а его – Дмитро. Тебе не помочь с ребенком? Идти далеко.
- Спасибо. Я не устала.
Как и в случае с Оксаной ночной переход прошел в молчании. Лида боялась услышать страшные новости и поэтому не открывала рот всю дорогу.
Спустя четверть часа быстрого шага впереди в просвете между деревьями показалась железнодорожная насыпь. У Лиды уже выскакивало сердце из груди, а глаза щипало от разъедающего пота, стекавшего со лба из-под платка. Еще несколько десятков метров и они оказались на месте. Группа из трех человек что-то делала на трехметровой насыпи. На звук шагов Лиды и ее спутников они замерли.
-Це я і Дмитро, - громко сказал Степан и люди возобновили свою работу. Лида не могла понять, глядя на них снизу, чем они заняты. Рядом не было ни дрезины, ни тем более паровоза или вагонов. Она хотела было спросить об этом у своих спутников, но Степан наказал ей пока стоять на месте. И она беспрекословно выполнила его приказ. Сам же Степан, оставив Дмитро с Лидой, вскарабкался на насыпь и что-то сообщил рабочим. Один из них посмотрел в сторону Лиды и крикнул:
- Дмитро, тягни її сюди!
Дмитро схватил Лиду за руку и втянул ее на рельсы. Там лежал ее Михаил со связанными руками и ногами. С разбитого затылка на шпалу капала черная кровь. Глаза у Михаила закатились и были видны белки. Лида хотела было закричать, но горло молчало. Она прижала к себе своего ребенка и попыталась высвободить руку из сального хвата Дмитро. Ничего не получилось.
- Потяг буде через сім хвилин, - сказал Степан, посмотрев на часы.
- Що будемо робити з нею? – спросил Дмитро.
- Теж, що і з її чоловіком.
Дмитро без замаха ударил ногой в низ живота Лиды. Она наклонилась и выпустила из рук ребенка. Последовал удар по затылку и она, теряя сознание, услышала:
- Понаїхали всякі кацапи.
Когда гул внутри стального рельса, на котором она лежала, вернул Лиду в мир, руки у нее были стянуты бечевкой за спиной, ноги – придавлены бесчувственным телом Михаила. На рельсе у головы лежал сверток с ребенком, а совсем рядом за поворотом пыхтел паром паровоз…