Война к концу уже шла. Как-то нами была разгромлена большая немецкая колонна. Были в этой колонне и санитарные автомобили, доверху заполненные медикаментами. Наш санинструктор решил пополнить свои запасы, да и бойцам лишние перевязочные пакеты не помешают. Иногда обычный бинт мог спасти бойца от гибели.
Санинструктор набрал бинтов, каких-то лекарств, набили ими свою санитарную сумку, часть медикаментов и перевязочных средств передали старшине в обоз.
Но, одна находка в этом автомобиле вызвала у бойцов веселье и хохот. Нами были обнаружены упаковки с презервативами. Бойцы шутили:
-Немец драпает во весь опор, уже война заканчивается, а он о бабах думать не перестает.
Солдаты, как дети. Что они только не вытворяли с изделием №2. То начинают испытывать его на прочность, заливая в него воду и споря, какой объем воды он выдержит. То шарики воздушные начнут надувать. Развесят на деревьях и давай расстреливать, соревнуясь в меткости.
А когда был ветерок, то надув это изделие, отпускали его, и оно начинало катиться по полю, а ветром его, то в одну сторону кидает, то в другую. Особым шиком было расстрелять этот воздушный шарик, когда ветер отрывал его от земли.
Такой своеобразный вид соревнования. Бойцы дали ему название, «охота на колобка».
Возьмет боец автомат, шарик по полю катится, а он со словами: «Ты от Гитлера ушел, ты от Геббельса ушел, а от меня колобок тебе не уйти». Бывало, углем, или еще какой краской разрисуют это изделие для веселья.
Потом были жестокие бои за Берлин. В нашей штурмовой группе были потери, пригодились и бинты и медикаменты, а история про «колобков» стала забываться.
Уже закончились бои, немцы подписали акт капитуляции, а мы продолжали нести потери. Нет, не боевые потери, о которых можно подумать. У нас участились случаи заражения солдат «нехорошими» болезнями. Скажу к слову, наши женщины в этом отношении были гораздо чище европеек.
Может быть, потому что у нас в СССР, до войны, с этими болезнями было почти покончено. Как бы то ни было, но в Германии, заполучить эту болезнь было, раз плюнуть. Это стало настоящей эпидемией. У нас даже профилактические беседы велись на эту тему.
Хочется в связи с этим упомянуть еще и о фактах насилия над немками. Не удивительно, что с каждым годом число изнасилованных немок растет в прогрессии. И если после войны говорили о ста тысячах немках, которых якобы изнасиловали наши солдата, то сейчас ведут разговоры уже о миллионах.
Да, не буду отрицать, что были подобные случаи, и не скажу, что они были особенно редкими. Многие солдаты в этой войне потеряли родственников и близких людей, и они считали, что сейчас в Германии действует только один закон-право победителя, и они могут делать на этой территории все, что захотят.
Но, вскоре после того, как мы вступили в Германию, и стало известно о многочисленных фактах насилия над мирным населением, мародерстве и грабежах, нас взяли в «ежовые рукавицы». Появились приказы об отношении к мирному населению, и какое следует наказание, за нарушение этих приказов. Могли даже и к стенке поставить.
Конечно, случаи того, что солдаты вступали с немками в любовные отношения, были частыми явлениями. И для этого не надо было применять никакого насилия. Берлинские немки быстро оправились от потрясений уличных боев, а когда их еще и кормить начали по нормам, ожили быстро. К тому же они убедились, что наши солдаты совсем не те монгольские орды, которые насилуют все, что только шевелится, как им рассказывал доктор Геббельс.
Многие немки стали даже нашим бойцам глазки строить и охотно шли на любовную близость. Конечно, причины на это были разные. Кто-то соскучился по мужской ласке, кому-то надо было детей кормить и они шли на это ради булки хлеба, банки консервов, куска мыла.
Вот и в нашей роте я заметил, что четверо солдат повадились в дом напротив, в котором жила смазливая немка Марта. Нет, они, конечно, ходили к ней не все вместе. Сегодня один, завтра другой. Кто-нибудь из бойцов мог в обеденное время заскочить к Марте "на чай".
Марта никому не отказывала. Тем более, ее ухажеры всегда прихватывали с собой, кто хлеба, кто сахара. Я, как командир взвода, делал вид, что не замечаю этого. Такая война прошла, пусть солдаты немного расслабятся. Но, если бы это вдруг стало мешать службе, то конечно, сразу же гайки закрутил бы.
Вот только недели через две я заметил, что наши ухажеры загрустили. Я сразу не сообразил в чем дело, пока ко мне не подошел один из них.
-Товарищ лейтенант, мне бы эта..мне бы в санчасть сбегать..что-то приболел я малость.
Тут я понял, что мои ловеласы подхватили «веселую» болезнь. Нехорошо конечно, да и у меня теперь неприятности будут. Делать, однако, нечего. Узнал, кто забегал к Марте на огонек, таковых оказалось четверо, и отправил всех в санчасть.
Трое так и остались на излечении. К этому времени у нас уже целые отделения в госпиталях были, для лечения от «нехороших» болезней. Вскоре приехал и виллис с двумя офицерами за Мартой. Ее тоже увезли. Нет, конечно, не на расстрел, а на излечение.
А через пару дней, к моему удивлению, вернулся один из этой четверки и докладывает.
-Товарищ лейтенант, рядовой Норкин для дальнейшего прохождения службы прибыл.
-Вася, а почему ты здесь, а не там? - только и смог произнести я - Ты что, к Марте бегал, чтобы только посмотреть на нее?
Все бойцы тоже заинтересованно на Васю смотрят. Как же это ему удалось выкрутиться из столь пикантной ситуации. А у Васи рот до ушей. Он снимает свой «сидор» с плеча, развязывает его и показывает содержимое.
А там россыпью лежит еще штук двадцать того самого изделия, что мы нашли в санитарной машине, из которого надували воздушные шарики и соревновались в своей меткости.
-Я эта..товарищ лейтенант..в прошлый раз сыпанул чуток их шариков в сидор..А вдруг, думаю, пригодятся.
Долго мои бойцы после этого хохотали и все над Васей подшучивали и когда проходили мимо какой-нибудь аптеки, кто-нибудь из них обязательно говорил:
-Вася, зайди, попроси шариков чуток. Так, на всякий случай!
(Из воспоминаний командира взвода 314 СП, лейтенанта Петрова М.И.)