Амалия Крюденер
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило...
У этих грустных строк Федора Тютчева известен адресат. Ее звали Амалия. Тютчев, будучи молодым дипломатом, познакомился с ней в Германии, в 1821 году, и с ходу влюбился. Амалия Лерхенфельд, как поговаривали, была незаконной дочерью прусского императора, впрочем, со всеми нужными титулами. В 15 лет она была выдана замуж за противного старикашку, барона Крюденера, но зато стала блистать при русском дворе. Ею восхищался сам император Николай Первый, ну и, конечно, лучшие поэты — Вяземский и Пушкин. Амалия же оказалась девушкой расчетливой и быстро охмурила самого Бенкендорфа, шефа жандармов, самого близкого к императору человека. Тот щедро оплачивал ее многочисленные счета, но исключительно из собственных доходов. Потом Бенкендорф умер, Амалия вышла замуж во второй раз, жила с мужем-губернатором в Крыму…
А Тютчев любил ее всю жизнь. Их последняя встреча случилась за три года до его смерти. Да и Амалия уже была немолода, мягко говоря. Но именно тогда он и написал те самые строки.
Татьяна Яковлева
Иди сюда, иди на перекресток
моих больших и неуклюжих рук.
Тут сразу ясно, к кому взывает Маяковский: знаменитое письмо адресовано Татьяне Яковлевой. Они встретились в Париже, в 1928 году. Татьяна была из семьи русских эмигрантов, семьи очень благородной и деятельной. Поэта и барышню сразу объявили идеальной парой: высокие, красивые, яркие. Роман был коротким, но бурным. Да, у Маяковского в Москве оставалась Лиля Брик, но тут он совсем потерял голову. Вернувшись в СССР, часто писал Татьяне и заказывал ей цветы — большая роскошь по тем временам. А та вскоре вышла замуж за виконта дю Плесси. Некоторые биографы полагают, что этот внезапный брак и заставил Маяковского выстрелить себе в сердце. Виконт, пилот французской авиации, погиб в начале Второй мировой. А новым спутником Татьяны, уже до самой ее смерти, стал уникальный человек. Александр Либерман, тоже сын эмигрантов из России, художник и фотограф. Вдвоем они уехали в США. Татьяна стала делать очень модные шляпки, а Либерман оказался в журнале Vogue. И с той поры его имя навечно ассоциируется с самой успешной глянцевой империей Conde Nast. В огромном имении Либерманов бывала вся богема Америки, но особой любовью хозяйки пользовался Иосиф Бродский. Она предрекла ему Нобелевскую премию за 20 лет до того, как поэт ее получил. А Бродский даже не сразу узнал, что перед ним та самая Татьяна, которой некогда в парижском ресторане читал свои ночные стихи Маяковский.
Аграфена Закревская
…Как Магдалина, плачешь ты,
И, как русалка, ты хохочешь!
Евгений Баратынский говорил о девушке, которая буквально сводила его с ума, которой он посвятил столько стихов, что можно составить отдельный сборник. Аграфена была из рода Толстых, но вышла замуж за ничем не примечательного генерала Закревского. Хорош он для нее был лишь тем, что не препятствовал многочисленным романам "ветреницы", как называли Аграфену в свете. А она, крутобедрая и пышногрудая, летала по балам, то веселясь, то впадая в истерику — характер был переменчивый. Конечно, прелести Грушеньки оценил и Пушкин, кстати, ее ровесник, посвятив одно из стихотворений. В 60-летнем возрасте, когда уже не осталось в живых никого из великих поклонников, Аграфена перебралась с мужем во Флоренцию, где прожила еще почти 20 лет среди мраморных красавиц Ренессанса.
Анна Керн
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты...
Да, каждый знает, что эти строки Пушкин подарил Анне Керн. Его отношение к красавице было странным. Он и любил Анну и чуть издевался. Скажем, писал ей: “Разве у хорошеньких женщин должен быть характер? Главное — это глаза, зубы, ручки и ножки…” Просто манифест сексизма. А в другом письме вдруг требовал, чтобы она бросила старого мужа ради него. Но что Пушкин говорил о ней друзьям — тут и не привести, содержит нецензурную лексику. Однако мы о музах. Интрига в том, что дочь Анны стала возлюбленной композитора Глинки. Который и положил на музыку то самое стихотворение Пушкина. Несчастный роман Екатерины Керн и композитора длился много лет, Глинка добивался развода с ненавистной женой, не получал его, а Керн-младшая все ждала. Не дождалась. Екатерина вышла замуж очень поздно, в 36 лет, за скромного юриста. Родила сына Юлия. Которого ждала удивительная судьба: Юлий Шокальский стал мичманом, а потом гидрографом, путешественником и председателем Русского географического общества после революции. Так что живущим в проезде Шокальского стоит помнить, что у них там — частичка “чудного мгновенья”.
Оксана Асеева
Я люблю тебя, ту самую, —
все нежней и все тесней, —
что, назвавшись мне Оксаною,
шла ветрами по весне.
Так в 1926 году написал своей жене поэт Николай Асеев. Оксана — одна из пяти сестер Синяковых, и каждая стала легендой. Они жили в Харькове, куда до революции к ним съезжались самые модные московские поэты. Даже злая на язык Лиля Брик вспоминала о них почти с нежностью: “В их доме родился футуризм. Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю — Пастернак, в Марию — Бурлюк, на Оксане женился Асеев". Оксана стала для Асеева не только музой, но еще и сестрой, мамой, сиделкой. Он умер в 1963 году, они прожили вместе почти 50 лет. Но Оксане Михайловне предстоял еще один роман. Она познакомилась с художником Анатолием Зверевым, безумным гением, которого Пикассо назвал “лучшим русским рисовальщиком”. В финале первой же встречи Зверев заявил Асеевой: “Старуха, я тебя люблю!” Разница между ними была 30 лет. Зверев много пил, буянил и когда его забирала милиция, Асеева семенила следом и умоляла: “Берегите его руки!” Художник сделал очень много портретов Оксаны — и всегда рисовал ее только молодой. Асеева умерла в 1985 году. Зверев впал в такую тоску, что пережил ее всего на год.
В Москве близ "Маяковской" есть замечательный музей Зверева, маленький, но очень современный. Многие портреты Асеевой можно увидеть там.