(Фамилия главного героя и название населенных пунктов изменены).
История эта началась в августе 1943 года, а закончилась в начале мая 1945-го. 5-я ударная армия, в составе которой находился наш 26-й гвардейский корпус, вела ожесточенные бои за освобождение Левобережной Украины. Наш Южный фронт успешно прорвал оборонительные рубежи на реке Миус и продвигался вперед.
Немцы поспешно отступали, бросали технику и склады боеприпасов. Отступая, немцы осуществляли тактику выжженной земли. Они сжигали дома, угоняли скот. Были созданы специальные факельные команды, которые занимались уничтожением населенных пунктов.
Часто наши стремительные атаки не давали немцам осуществлять задуманное, и населенные пункты переходили в наши руки практически без разрушений.
Был в нашем батальоне молодой сержант, Коля Аникиенко, родом из этих мест. Хороший, смелый парень. В батальоне он пользовался заслуженным уважением. Наверное, с таких солдат Твардовский и писал образ Василия Теркина.
Даже в самую трудную минуту Коля мог подбодрить и поднять солдатское настроение. Скажет пару слов, расскажет байку и на хмурых лицах солдат появляется улыбка.
У Коли дома, который находился под немецкой оккупацией, оставались мама и жена. Женился он накануне войны. Молодые даже не успели налюбиться, как Коле пришла повестка и теперь, в память о доме, он носил в кармане гимнастерки фотографию своей жены, Оксаны.
Бывало, солдаты на отдыхе или в освобожденных населенных пунктах приударяли за девчатами. Почти все, но только не Коля. Он всегда отказывался от предложений друзей заскочить к знакомым девушкам на огонек.
- Меня Оксана ждет. - мечтательно произносил он и доставал из кармана гимнастерки фотографию красивой молодой девушки.
-Что же там за Оксана такая, что наш Коля на женский пол не смотрит? – шутливо, но уважительно говорили бойцы. – Надо обязательно посмотреть на нее.
В десятых числах сентября нами был освобожден Мариуполь и до Николаевки, где до войны жил Коля, было рукой подать. Как радовался Коля, ведь больше двух лет из дому не было известий. Скоро он встретит родных, обнимет свою маму и жену Оксану, которая осталась жить в доме его матери.
Наш 26-ой корпус успешно продвигался вперед и, получилось так, что именно наш батальон должен был освобождать Николаевку. Мы между собой договорились, что постараемся в этом бою поберечь Колю. Это война и обидно будет погибнуть на пороге собственного дома, а Коля никогда не праздновал труса и не прятался за чужими спинами.
Все сложилось как нельзя удачно. Немцы драпанули так, что оставили Николаевку без боя и факельщики не успели здесь поработать. Село было немаленькое. В глубинке России иной районный центр бывает меньше.
Жители села с радостью встречали нас. Они затаскивали бойцов в свои хаты и накрывали столы. Каждый хотел угостить солдат, которых они с нетерпением ждали долгих два года.
Коля спросил у ротного разрешение навестить свою семью. Конечно же, старший лейтенант не мог отказать ему. Взяв с собой меня и еще одного бойца из нашего взвода, Коля двинулся вдоль улицы. Видели бы вы его в эти минуты. Лицо его светилось счастьем от предвкушения встречи с родными.
По дороге к дому мы увидели пожилого мужчину лет пятидесяти, вышедшего за калитку. Увидев мужчину, Коля радостно бросился к нему.
-Здравствуй дядька Василий!
Мужчина недоуменно посмотрел на него.
-Что, дядька Василий, племянника родного не узнал?! – произнес Коля.
-Коля! Сынок! – и мужчина кинулся обнимать его.
-Тебя не узнать! Возмужал, вся грудь в орденах! А ведь совсем мальчишкой был, когда уходил!
-Дядька Василий, а как там мои? Как Оксана, как мама?
Мужчина угрюмо отвернулся и замолчал. Коля побледнел.
-Дядька Василий, ты не молчи, говори! Что случилось? Они живы?
- Знаешь, Коля. Это война. Не хотел я тебе говорить, но все равно не утаишь. Сам все узнаешь. Не я скажу, так другие.
Коля весь сжался в ожидании, а дядька Василий продолжил.
-Мать твоя, а моя сестра Василина, весело жила эти годы. С немцами путалась. «Немецкой овчаркой» моя сестра оказалась. Гулянки такие были, что дым коромыслом стоял. И ведь не стеснялась никого. Видимо думала, что немец навсегда пришел. Да и Оксана твоя от нее не отставала. Ты прости, сынок, что я тебе это рассказал. Сам знаешь, не я, так люди тебе поведают.
Казалось, что Коля сразу постарел лет на двадцать. Он постоял немного, потом решительно шагнул в сторону своего дома.
-Коля, ты только не дури. - произнес я. - Еще разобраться надо будет.
Он вошел во двор, поднялся по ступенькам добротного дома и толкнул дверь. Мы вошли в комнату.
За столом сидела холеная женщина, про которую и не скажешь, что ей в этом году стукнуло сорок пять лет, а рядом с ней стояла молодая девушка. Я сразу узнал ее. Это была Оксана, которая выглядели еще красивее, чем была на Колиной фотографии.
Женщина взглянула на вошедшего солдата и испуганно отшатнулась. На ее лице читалось одновременно и страх и радость от встречи с сыном. Она молчала
-Мама! Как ты могла? – с болью в голосе произнес Коля.
И она поняла, что сын все знает.
- Сынок, но ведь как то надо было жить. Трудно очень было. Да и не слушай ты злые языки, они наврут с три короба.
-Мне дядька Васили все рассказал. И про тебя и про Оксану.
Девушка шагнула к Николаю и застыла под его тяжелым взглядом.
-Я молился на вас все эти годы! Как вы могли! Вам надо было жить, а другим не надо было жить?! Ведь не вы одни были под немцами. – голос Коли сорвался на крик и он сдернул с плеча автомат.
-Что сынок, в мать родную будешь стрелять? Я тебя под сердцем носила, ночи с тобой не спала, а ты - и женщина шагнула к Николаю.
Огненная струя ударила ей в грудь. Оксана дико закричала. Коля направил на нее автомат, и вновь прозвучала короткая автоматная очередь.
Шатаясь, словно пьяный, он вышел из хаты прислонился спиной к завалинку, сдернул с головы пилотку и, уткнувшись в нее, зарыдал. Голова его стала седой.
Вскоре подъехал на виллисе наш особист. У Коли забрали автомат, и он покорно сел в машину. Потом был трибунал, на котором, как говорили, Коля просил его расстрелять. Однако ему было назначено наказание в виде десяти лет лагерей, которое заменили тремя месяцами штрафной роты.
Через три месяца Коля вновь вернулся к нам. Он уцелел, хотя побывал в таких боях, в которых от его роты осталось всего несколько человек. Теперь это был совсем другой Коля. Он больше молчал, а в глазах его поселилась такая боль, что невозможно было в них смотреть.
А потом были бои, в которых Коля не щадил себя. Казалось, что он ищет смерти, но она упрямо не хотела забирать его. Нас перебрасывали с одного фронта на другой и войну мы заканчивали в составе 1-го Белорусского фронта. Наша 5-я ударная армия штурмовала Берлин.
Немцы оказывали упорное сопротивление. Штурмовые группы несли тяжелые потери, отбивая квартал за кварталом, которые немцы превратили в узлы сопротивления. Рейхстаг был уже совсем рядом.
Мы не могли выбить немцев из этого дом, который был ключевым узлом в обороне в этом квартале. Около дома догорала наша «тридцатьчетверка», которую подожгли фаустники. Стоило нам подняться, как немцы открывали такой губительный огонь, что мы снова укрывались в развалинах дома.
И вдруг стрельбы стихла. И мы, и немцы увидели, как из подвала на улицу выбрался маленький ребенок. Неверное, ему было не больше трех лет. Малыш шел по улице, среди куч мусора и обломков кирпича, размазывая по щекам слезы. Видимо, его родители погибли, и он остался один.
Ни мы, ни немцы не стреляли, боясь задеть малыша. А потом Коля, положив свой автомат, вышел на улицу и пошел навстречу мальчику. Стояла тишина. До нас доносились лишь звуки боев, идущих на соседних улицах.
Коля подошел к малышу, что сказал ему, улыбнулся, склонился над ним и протянул руки. Ребенок доверчиво потянулся к незнакомому мужчине и Коля, взяв его на руки, пошел к подъезду, откуда он только что вышел.
Он уже почти скрылся в подъезде, как со стороны немцев прозвучал выстрел. Коля зашатался, упал на колени, но не выпустил ребенка из рук. Потом собрав последние силы, он поднялся, шагнул вглубь подъезда, и мы приняли из его рук малыша.
В это время в здании, обороняемом немцами, мы услышали короткую автоматную очередь и из окна третьего этажа выпала, сначала винтовка, а потом тело человека, гулко ударившись о брусчатку.
В окнах замелькали белые флаги, немцы начали выходить на улицу, бросая на брусчатку оружие.
Я подошел к Коле. Он был без гимнастерки, и санинструктор пытался наложить бинты на его рану. Я взглянул на него. Он смотрел на меня и улыбался. В его глазах уже не было той боли.
-Вот и все. - произнес он. - Наконец-то, я встречусь с ними там. Надеюсь, они меня простят, а я уже простил их.
Колю, мы похоронили на воинском кладбище, в районе Трептов Парка, где сейчас находится мемориал погибшим советским солдатам и известный памятник Воину-освободителю.
(Из воспоминаний ветерана ВОВ, Попова А.П)