Фильмография выдающегося режиссёра Иржи Менцеля напоминает в каком-то, достаточно трагичном роде судьбу его родины, Чехословакии – сама страна, как и режиссёр, всегда старалась бунтовать против режима, пускай и не всегда успешно. Именно чехи выдали, возможно, лучший юмористический роман про войну «Похождения бравого солдата Швейка» – потому что их судьба была так или иначе связана с войной напрямую, а славянские корни и восточноевропейский колорит не позволяли унывать. А с воцарением коммунистического режима, известного пристрастием к репрессиям, подавлению настроений и выкашиванию неугодных элементов, Чехословакия и вовсе молвила языком Эзопа, вынужденная говорить о наболевшем, но не смеющая при этом впадать в уныние.
Так и Менцель – получив в 1966 году «Оскар» за фильм «Поезда под пристальным наблюдением», историю взросления молодого пройдохи на фоне войны, он испытал на себе косые взгляды нового правительства, скептически относившихся к американской премии. И если бы не Бондарчук, получивший аналогичную награду за «Войну и мир» в 1969 году, он бы, возможно, так и остался для сторонников режима «прокапиталистским режиссёром». Впрочем, это не помешало одному из главных сорванцов чешского кино в этом же году сделать «Жаворонки на нити», напрямую, пускай и очень аккуратно, критикуя режим, подавлявший буржуазные настроения, как заведомо антикоммунистические.
Выросший в семье интеллигенции (отец постоянно писал что-то, а самому Иржи поначалу предвещали карьеру в сфере музыки), он обнаружил тягу к кинематографу. Ему также удалось начать в золотую для искусства коммунистических стран эпоху 60-х, когда в 1956 году был развенчан культ личности Сталина и поколение людей, заставших войну молодыми, сумели вдохнуть глоток свободы не только от эпохи страшных репрессий, но и тотальной цензуры. Однако Менцель в итоге всё равно в полной мере ощутил на себе влияние режима – будучи человеком, который заведомо испытывал симпатии к интеллигенции и буржуазным идеалам, он был вынужден делать кино, которое бы более-менее понравилось власти, да ещё при этом устроило бы и его.
И тут посмеем отметить, что, забегая вперёд , как таковая действительно смелая попытка сказать слово поперёк гласу коммунистических вождей была у Менцеля всего один раз за всю его карьеру – и речь идёт именно о запрещённом на 20 лет после создания фильме «Жаворонки на нити». Недаром сразу же после того, как в 1989 году пал режим и картина смогла добраться до международных кинофестивалей, Менцель получил высшую награду именно на Берлинском кинофестивале, как известно, отличающемся особой тягой к кино с политической оболочкой. В истории людей, которых только что воцарившийся антибуржуазный режим сослал работать на металлоперерабатывающий завод, видится не только политическая, но ещё и мощная метафорическая сила высказывания. Кто попал под раздачу? Профессор-интеллигент, в котором при всём желании можно увидеть гипотетическую фигуру некоего высшего авторитета для самого Менцеля, скромный саксофонист, проповедовавший веру в неугодный режиму джаз. Даже парикмахер, просто подстригавший людей ножницами, хоть и делал это с долей собственной фантазии, которая не приветствуется как опасный элемент свободного мышления. Судьбы людей, которые оказались залиты в специально заготовленные правительством формы для переплавки в новые орудия для построения идеального будущего, сопоставляются с кубами металлолома, в который рабы принципов переплавляют остатки прошлого мира. Разумеется, в такой трактовке власть увидела немой, осторожный, но явный и колкий упрёк со стороны развязного на язык Менцеля
Этот единственный в фильмографии режиссёра пример острой критики является одним из лучших образцов стиля, который сформировался благодаря компиляции с выдающимся чешским писателем Богумилом Грабалом, человеком «слишком шумного одиночества». В отличие, скажем, от недавно почившего Милоша Формана, при первой же возможности уехавшего в свободолюбивые США , он остался в Чехии наравне с Менцелем, потому что испытывал влияние корней родины и не мог покинуть её, чувствуя некую ответственность за судьбу страны. Это дуэт двух людей, мечущихся из крайности в крайность, которых можно охарактеризовать термином, выработанным самим Грабалом – «пабител», некий полубезумный и просто странноватый чудак, который, тем не менее, несёт в себе огромный заряд энергии здорового сумасшествия, способной изменить мир. Таким был Грабал – шатаясь по чешским пивнушкам и общаясь с цыганами, он за кружкой пива собирал истории из жизни, которых знал превеликое множество, и аккуратно вставлял в народный сказ факты из своей собственной биографии, создавая современный фольклор на грани философии, сказки и простодушных баек.
Одной из таких вот полубиографических зарисовок оказалась оскароносная экранизация романа Грабала «Поезда под пристальным наблюдением», которая также является образцом стилистики и Менцеля. История железнодорожного служащего, который переживает становление личности в период оккупации немцами, взята отнюдь не с полки – сам Грабал успел поработать дежурным и телеграфистом на вокзале, а также застать фашистскую машину войны на своей родине. Здесь Менцель проявил все характерные черты своего творчества, которые можно охарактеризовать как «кинематограф пабитела» - грубоватый, нарочито простой юмор, сочетающийся с прославлением высоконравственных идеалов свободы личности. Герой, будучи поначалу неспособным даже к совокуплению с женщиной , проходит период взросления, сотрудничая с чешским сопротивлением оккупационному режиму, и генеральной точкой, после которой он становится мужчиной, оказывается смерть от пули нациста во имя свободы. Столь же нелепая, сколь и оправданная – заложенная им в состав бомба ломает планы нацистов и жертва молодого человека оказывается более чем оправданной. Героическая патетика сочетается с простодушием – так можно охарактеризовать в принципе почти всё кино Менцеля.
Ведь, так или иначе, он постоянно вступал в полемику с господствовавшим режимом и, даже будучи явным отпрыском творческой интеллигенции, находил образцы высокодуховной нравственности именно в простых, «народных» типажах, к которому можно отнести и другого «пабитела» - Отика из его поздней картины «Деревенька моя центральная». Простодушный, слегка тронувшийся умом, а от того особенно добрый ко всем парень, который носит все черты менцелевского героя: противление злу, сочувствие к людям, лёгкое сумасшествие в характере и поступках, которое по началу является обузой, но склоняет на сторону героя людей вокруг. Желание Отика во всём угодить водителю Павеку, который является для него альтернативой отсутствующему в семье отцу, поначалу становится причиной отторжения первого последним, и Отик оказывается буквально «сослан» из деревни в промышленную Прагу, где прижиться сельскому дурачку не удаётся. Это ещё один важный мотив фильмов Менцеля – прославление сельского, народного уклада жизни, в котором ещё сохранились присущие чешскому менталитету простота и весёлость духа, которые так сложно найти на городских заводах среди людей, слепо подчиняющихся государственному аппарату. «Деревенская» тема находит своё отражение и в других фильмах режиссёра – «Капризное лето», «В старые добрые времена», «На опушке у леса».
Но важно то, что, несмотря на кажущуюся резкость высказываний, Менцель на самом деле отнюдь не злобный критик уклада приспособленчества, которому так противился, например, Пьер Паоло Пазолини, или даже Бернардо Бертолуччи . И это достаточно хорошо видно по одному из последних фильмов – «Я обслуживал английского короля», как будто бы закольцовывающим творчество Менцеля, фактически начинающееся с «Поездов под пристальным наблюдением». История конформиста Яна Дите, который всю свою жизнь мечтал стать богатым и успешным и потому становился протеже всё новых и новых покровителей, подана с необычайной любовью к герою, несмотря на сомнительный характер многих его поступков. Женитьба на арийке Лизе (ещё один биографический факт из жизни Грабала, который был женат на чешке немецкого происхождения Элишке Плевовой) в предвоенной Чехии оказывается экономически выгодным предприятием для Яна, и во время войны он оказывается в кругах фашистской элиты. Менцель с небывалым мастерством и смелостью искусно переплетает в своём фильме черты Чарли Чаплина в образе главного героя (тоже своеобразного «пабитела»), исторические зарисовки и колкую критику нацизма, выражаемую, например, в заведении для арийских мужчин, где они должны были оплодотворять арийских же женщин.
Несмотря на то, что вышедшей в 2006 году фильм уже не является типичной для Менцеля хулиганской репликой в адрес режима, он предлагает по-своему взглянуть на гипотетических «предателей», которые стали таковыми поневоле и по дурости своей. В отношении режиссёра к Яну Дитке можно углядеть черты алибизма, желания оправдать, по сути, человека нажившегося на народном горе – но Менцель считает иначе: он проповедует любовь к каждой человеческой жизни, даже потерявшейся и заблудшей. В конце концов, ведь именно «пабителы», те самые «добрые сумасшедшие», умудряются в итоге показать свои лучшие качества и призвать людей относиться с пониманием ко всему.
Автор текста - Иван Афанасьев.
