Была осень и ровно без двух недель год, как на полное довольствие нашего гвардейского, ордена полукопченой колбасной подвязки, человеко-кошачьего прайда (семьи) встал кот Беляшик. И в этот же день он решил, что уже достаточно адаптировался, отожрался и пообтерся, чтобы начать самому решать что решать. И, таки, начал.
Вероятно, возникновению этой внезапной психической девиации способствовало отсутствие моей супруги и по совместительству - Великого инквизитора нашего ордена, при котором такие поведенческие отклонения у Беляшика просто невозможны. Но супруга уехала на рынок и прогрессировавшему в мозгах кота затмению ничто не мешало.
Сначала он в образе лермонтовского "печального Демона" недовольно и сумрачно носился по доступной для этого жилплощади. Затем в край достал Чернуху так, что мирная кошка с ревом и неконтролируемой жестокостью была вынуждена дать агрессору отпор. Тогда он решил, что самое время одиноко отдохнуть на "контуперном" кресле. Но вот незадача - сегодня суббота, я не на работе и сижу в этом кресле.
Беляшина, как обычно, ласковой тенью забрался мне на колени, помурчал, потом ушел вбок, протиснул морду между мной и спинкой кресла и попытался вытолкать меня, мотивируя легким покусыванием. Это было уже слишком. Беляшик явно нуждался в возвращении к корням. Надо было напомнить ему об истоках его биографии. Я сгреб Беляшину в охапку, вышел на лоджию и открыл окно.
За окном, как и год назад, горевала осень. Пару минут мы с ним вдумчиво втыкали в осень, в хмурое небо, в желтую листву, в моросящий дождь. Ветер задувал к нам с Беляшиком в окошко брызги. Возможно, какие-то ассоциации с событиями годичной давности у кота возникли, когда он маленьким котенком, голодный, замерзал окруженный такой же слякотной погодой. Кот, сидя у меня на руках, жался ко мне как к родному, был слегка напуган, но близок к душевному выздоровлению.
Духовно очиститься нам не позволила соседка двумя этажами выше. Она стала в лучших восточных традициях из окна на улицу вытряхивать коврик. Беляшика звуки хлопков напугали еще больше. Тут мимо нашего окна дымящим Мессершмиттом улетел вниз окурок. Какие воспоминания это вызвало внутри мятежной башки Беляшика я понять не успел, потому как кот начал очумело забираться мне по плечу за спину, явно намереваясь поскорее покинуть столь некомфортные условия.
Чем больше я его удерживал, тем больше котяра впивался когтями мне в мягкие покровы, уверенно ползя к своей цели. Пришлось отпустить паникующую паскуду на волю. Освобожденный Джанго, не убирая когтей, легко пробежал по моей спине до самых булкоягодичных мышц и мощно оттолкнувшись от них, нанося мне позорные и болезненные раны, красивым прыжком улетел в комнату. Я не слышал как кричат раненые бизоны, но любой бизон, услышав в этот момент мой крик, обделался бы от страха по самые коленные суставы.
Замазывать йодом раны на спине - увлекательнейшее занятие, на грани вывиха рук. Вышел я из ванной комнаты в леопардовом камуфляже на голом торсе и уже не злой. Чернуха явно оценила мой вид, а Беляшик спал. С видом униженного и оскорбленного, он мирно дрых на моем свитере на диванчике в прихожей. Похоже, рассвет в его мозгу наступил. Пусть пасмурный, пусть дождливый, но рассвет. Планы поработить планету он отложил. На какое-то время.
