Больше года назад, в феврале 2017 года скончался последний пилот известного полка Нормандия-Неман, Гаэль Табюре. Это было настоящее боевое братство советских и французских летчиков. И без разницы, кто там был, маркиз или крестьянин, граф или простой рабочий, все шли в боя, невзирая на чины и ранги против чумы 20-го века национал-фашизма.
Французы летали на наших «ЯКах», а обслуживали эти самолеты советские авиамеханики. Вы все видели фильм «В бой идут одни старики» и все видели то состояние авиамехаников, когда они ждали возвращение своих пилотов.
Так же было и в этой эскадрилье, а впоследствии в полку, известном как Нормандия-Неман. Так же крепка была боевая дружба и так же наши механики ждали возвращения на базу французов.
Этот случая произошел в 1944 году. Во время перебазирования на другое место пилоты часто перевозили своих авиамехаников в своем истребителе. Так было и в этот раз.
Французский летчик Морис де Сейн взял на борт своего механика Владимира Белозуба. Точно не известно что случилось. Попала ли в бензопровод вражеская пуля или лопнули соединения, но пары бензина попали в кабину самолета и пилот ослеп. Летчик получил категорический приказ покинуть самолет, но он знал, что его русский механик без парашюта.
Морис де Сейн был хорошим летчиком, но в этот раз он отказался выполнять приказ и попытался довести машину до ближайшего аэродрома. Они погибли вместе: маркиз Морис де Сейн и простой человек, без чинов и званий, Владимир Белозуб.
Этот рассказ посвящается советско-французской боевой дружбе. Всем летчикам и механикам отдавшими свои жизни в борьбе с фашизмом.
Сказал бы мне кто пару лет назад, что для меня, комсомольца, лучшим другом станет маркиз – не поверил бы и обиделся. Но все повернулось именно так. А теперь у нас пара крыльев на двоих, и самолет вновь заваливается на хвост. Я не летчик, но и я понимаю – это все. Морис, прыгай же!
Морис и правда маркиз. Герб у него есть, и все такое. И он очень умный и ученый – я вот по-французски кое-как учусь, а он по-русски уж бойко разговаривает.
Но он всегда готов посмеяться, даже если байки и не понял. И он, не чинясь, лезет своим маникюром в масло и роторы, и его не волнует, не сломает ли он там пальцы. А когда он садится за штурвал, и я бегом улепетываю «от винта», – люфтваффе лучше убраться подобру-поздорову. Мало кто превращает их в металлолом эффективней, чем мой Морис. Он никогда не сворачивает, бьет фашиста в лоб – такая вот у него дворянская честь.
И что теперь делать? Неужели это я недосмотрел? Откуда взялся бензин в кабине? Стреляли в нас, или я не проверил бензовод? Не может этого быть, я ж самолет едва не вылизываю, наизнанку выворачиваюсь, чтоб он у Мориса работал, как часики… Наверное, стреляли, я же не знаю, как это ощущается…
Если авиаполк перебазируется, пилоты всегда своих технарей в багажных отсеках транспортируют. Это не положено, но все так делают – чтоб механик сразу по прибытии начинал гайки крутить, времени не терял. Вот только парашютов нам не положено, а в кабине у Мориса бензин.
Я почти ничего не слышу из-за шума мотора. Но кажется мне, что я знаю все. Самолет закладывает вираж – Морис пытается вернуться на прежний аэродром. Из-за бензина он почти слеп. Я слышу, как в его шлемофоне звучит размеренный голос – кто-то «ведет» его, вприглядку руководит посадкой. Хоть бы это Марсель был из «Руана», он сумеет…
Самолет заваливается на крыло. Выравнивается, и тут же заваливается снова. Я почти слышу голос полковника Луи:
– Капитан, прыгай! Ты не вытянешь, прыгай!
– Я сяду! Дайте посадку! Полковник, ведите меня!
Самолет проваливается в яму, но опять выравнивается. Как Морис до сих пор не в обмороке – я не знаю. Ему надо прыгать – мне все равно каюк. Не повезло. Но забирать его с собой я не хочу.
– Прыгай, капитан! Я приказываю, прыгай! – кричит Луи, но в его голосе не злость, а отчаяние.
– Попробуй еще раз! Ручку на себя, медленно! Спокойно, не дергайся! Сейчас мы тебя посадим! – ой, спасибо Марселю! Это точно он. Наш парень, из рабочих.
– Капитан, прыгайте! – а это уже командир полка.
– Я отказываюсь выполнить ваш приказ, полковник. Ведите меня.
– Прыгайте немедленно!
– Там Вольодька! Он Вольодьку не бросит! – кажется, это Ролан, и в голосе у него слезы.
И я тоже ору в голос, в унисон захлебывающимся в последнем усилии двигателям:
– Прыгай, камрад! Незачем нам двоим пропадать, повоюешь еще и за меня! Прыгай, Морис!
Его где-то в Париже ждет мама. Он говорил – единственный наследник своего дворянского рода. Меня тоже ждет мама под Днепропетровском. Но у нас семья большая, и мне все равно не спастись.
Самолет заваливается на хвост. Я не летчик, но тут любой все поймет. Морис, уходи! Живи, дружище, ты создан для неба, не для земли! Прыгай! Все – поздно…
Мы стоим рядом в центре города невест Иванова. Отсюда начался наш боевой путь. Недлинным он получился, но все же мы неплохо попортили люфтваффе жизнь. Теперь мы будем жить долго, бронза – металл стойкий. А над головами у нас необъятное русское небо – одно на двоих.