Разгром немцев под Ленинградом продолжат бойцы других Фронтов. А Волховский фронт со славой выполнил свою боевую задачу. Приказом Ставки Верховного Командования его дивизии переданы другим фронтам. Полевое управление волховчян в полном составе отправляется на Карельский фронт.
В последний раз развертываю потертую на сгибах карту-двухкилометровку. Не для ориентировки, для прощания с землями, которые исколесил. Исходил пешком вдоль Волхова-реки, от Ильменского до Ладожского озера. Вчера еще многокилометровое пространство меж ними именовалось театром военных действий. Сегодня не слышно здесь ни единого выстрела. Благостная тишина и спокойствие.
В последний раз мысленно странствую по обширным лесным дебрям, по гиблым топям безбрежных болот. Прослеживаю зигзаги множественных рек и речушек, вчера носивших названия водных рубежей. Им несть числа — Сестрично, Мшага, Тихвинка, Черная речка, Тигода, Полисть, Кересть... Прощальным взором отмечаю контуры бесчисленных озер и озерец, служивших нам, когда защитой, а когда препятствием. Вглядываюсь в причудливую россыпь, словно звезды в небе, населенных пунктов, в большинстве сохранившихся лишь на карте.
Город Путилов, город Тихвин, город Любань. Станции Погостье, Войбокало, Глажево, разъезд Жарок. Читаю надписи, а в памяти возникают полуобвалившиеся водонапорные башни, развороченные рельсы и шпалы, скелеты обгоревших вагонов, цистерн, перевернутых вверх колесами, доты и дзоты в насыпи железнодорожного пути.
И снова пестрота надписей — Рамцы, Васино, Егорьевка, Оломна, совхоз Красный Октябрь, Зеленцы, Липовик, Березовик, Пелгора, Ильинский погост, Макарьевская Пустынь, Подпрудка, Курников остров, Ларионов остров, Шум, Дубовик, Рабочий поселок. Во многих деревнях и поселках этих довелось побывать отнюдь не в лучшую пору их существования.
Щемящая, хватающая за душу тоска охватывает человека при виде всеобщего разорения. Ни кола, ни двора. Ни единого целого дома, ни единого непокалеченного деревца. Куда ни глянь, глубокие рытвины, воронки, обгорелые головешки бывших бревен и половиц, сорванные с петель двери и оконные рамы, сорванное железо с крыш и трубы, трубы, трубы. Шеренги закоптелых дымоходов, как памятники домашнего очага. Как обелиски, обозначающие места недавнего обитания людей.
Самоотрешенно проявляя, в подлинном смысле, массовый героизм, дрались волховчане за каждую пядь ленинградской и новгородской земли. Трудно передать словами упорство, с каким преодолевали «Долину смерти» под Погостьем бойцы 311-й стрелковой дивизии, в которой довелось служить. Никогда не забыть боев за Кириши, за Смердыню и Кондую, за Макарьевскую Пустынь. А по существу, лишь за географические названия. Фашисты, применяющие тактику выжженной земли, уничтожили эти населенные пункты дотла.
Успехи наши множатся на всех фронтах. Но война не кончилась. Сражения продолжаются с незатухающим ожесточением. Фашисты отчаянно цепляются за каждую кочку. Много ратного труда предстоит еще советским воинам. Много выпадет труда и на долю нашему брату, журналисту, летописцу Великой Отечественной войны. Будут еще скитания по разбитым дорогам. Бомбежки, артобстрелы. Ночевки под открытым небом, на голой земле. Невзгоды и лишения походной жизни. Будет боль и скорбь утрат. И будет, знаю, великая радость. Будет окончательная Победа. Близится время всенародного торжества. Время, когда громоподобные пушки понадобятся лишь для праздничного салюта.
А пока осторожно, как священную реликвию, складываю свою двухкилометровку по старым изгибам. Прячу в походный планшет.
Новые фронтовые дороги открываются передо мной. На этот раз пролегать они будут по беспредельным просторам Карелии. От той же многоводной бурной Ладоги и до Кольского полуострова. Это наш самый протяженный фронт. Его линия прочерчивается почти вертикально мимо Онеги, вдоль Северо-Балтийского канала, через Северный Полярный круг и упирается в Баренцево море Северного Ледовитого океана. Расстояние колоссальное. Рельеф пересеченный. Места совершенно безлюдные.
Воевать здесь, пожалуй, потруднее, чем под Ленинградом. Здесь настоящая тайга, гранитные валуны, отвесные скалы, обширные цепи. Здесь водопады, тысячи озер и других водных препятствий. Здесь необозримая, непролазная тундра. Голое, открытое пространство, на котором ничего не растет, кроме мха и лишайника, а снег в низинах не тает даже летом.
Здесь негде укрыться от неприятельского огня, от снежных бурь, от лихой непогоды. Негде обсушиться, негде отдохнуть.
Ну и что ж! Тайга, так тайга. Тундра, так тундра. Не так страшен черт, как его малюют. Сказано же, где пройдет олень, там пройдет русский солдат. А где пройдет солдат, там пройдет и советский газетчик. «С лейкой и блокнотом, а то и с пулеметом, как однажды подметил Константин Симонов.
К трудностям нам не привыкать. За правое дело вместе с и иродом всегда готовы постоять.
Понравилась статья? Поставь лайк и подпишись на канал!