Я часто думаю о Кубе.
Куба - это важный кусок моего детства потому что.
Во-первых, я выросла в самом, наверно, чудовищном порождении советского градостроительства - поселке городского типа - наскоро возведенном вокруг сахарного завода. Когда я была маленькой, то страшно гордилась, что наш поселок построили химики. Потом - и это было разочарование похлеще того, что Деда Мороза на самом деле не существует - я узнала, что "химиками" называют зэков. Ну, короче, где сахарный завод - там и Куба. Сахар-сырец, кубинские монетки, испанская маркировка на мешках... Привет из другой жизни.
Во-вторых... В каждой семье есть персонаж, чье имя окутано легендами. Его, как правило, мало кто знает лично, потому что либо он давно помер, либо живет в Салехарде. Но рассказы о его похождениях передаются из уст в уста и составляют гордость семьи. Даже если похождения эти до предела идиотские.
Вот в моем случае это папенька. Мифическое существо навроде единорога, чье участие в моей жизни ограничилось тем, что однажды он отсыпал биологического материала на мое производство. Судя по тому, что внебрачных детей у папаши было, по разным сведениям, от пяти до одиннадцати (и это не считая шести законных отпрысков!), обильный посев собственных генов был любимым папашиным занятием. Мадре, многие годы именовавшая папеньку не иначе как "микроб", в мои шестнадцать раскололась:
- Это был гусар! Таким, как он, жениться нельзя.
К моменту моего рождения папенька состоял в третьем браке и был счастливым обладателем майорских погон и "тарахтелки с люлькой" - в переводе с бабушкиного на общечеловеческий "мотоцикла с коляской". По мнению бабушки, он был старый: сорок лет против двадцати восьми моей матери. Отец у него был этнический немец, а мать - таборная цыганка, о чем не без яда сообщила моей беременной матери законная миссис Папенька.
Так о Кубе. Больше всего на свете папаша любил войну и женщин. Сочетание этих невинных хобби никак не способствовало продвижению по службе, потому что частенько под ковровую бомбардировку его страсти попадали дочери и жены тех, у кого звездочек на погонах было больше. Ну с дочками проблема улаживалась просто: папаша просто женился на всех подряд. А вот старшие по званию, которых при споспешествовании папаши жены награждали ветвистыми рогами, очень злились. Прям жутко злились.
После одной такой love story папенька был отправлен на Кубу. С официальной формулировкой "выполнять интернациональный долг", и неофициальной "хоть бы тебя там пристрелили нечаянно, падла блудливая". Полагаю, на Остров Свободы папенька изволили свалить с чувством огромного облегчения - в части, где он служил, скопилось слишком много обиженных женщин, и каждая при некоторых усилиях могла разжиться огнестрельным оружием. Шрам на затылке, оставленный рукояткой ТТ, напоминал ему, что раздраженную даму не останавливают мелочи вроде отсутствия боевых патронов.
На Кубе папенька провел несколько месяцев. Потом, несмотря на отчаянное сопротивление, его оттуда извлек актуальный тесть-генерал. Дабы, значит, папаша забрал из роддома законную жену с очередным отпрыском. И это, я вам скажу, было не просто возвращение солдата - это был триумф. Потому что с Кубы папенька привез ранение, которое долгие годы считалось в среде нервических тамбовских дев и трепетных разведенок самым что ни на есть героическим.
Будучи пытливым подростком, я попыталась выяснить, каким это макаром родитель мой ухитрился быть ранетым на Кубе в конце 60-х. Во всему выходило, что ранить его было тупо некому. Я даже начала подозревать, что бабушка рассказала мне эту историю, чтобы хоть чуть-чуть поднять в моих глазах престиж "микроба". Понимала, наверно, что полярник, летчик-испытатель и ученый-ядерщик не прохиляют - у половины моих одноклассников папы загнулись на льдине, сгорели в плотных слоях атмосферы и объелись радия еще до их рождения, ага.
Историческую загадку разрешила мадре - в минуту раздражения, разумеется. И знаете что? То, что случилось на самом деле, понравилось мне гораздо больше, чем если бы я узнала, что папенька с одиночку одолел роту враждебно настроенных американских солдат.
Оказавшись на Кубе, папенька, по обыкновению, влюбился. Все папашины влюбленности протекали по одному сценарию: "я поведу тебя звездам" - "это будет самый красивый ребенок на свете, потому что я никого не любил так, как его мать" - "мы поженимся, но сначала мне надо развестись" - "ОЙ!". Ну, с незначительными вариациями. На Кубе, видать, что-то пошло не так. То ли у девушки нашелся жених, то ли она отвергла русского солдата по другим причинам... В общем, папаша, немного выпив, залез на крышу дома, откуда его, капитана нашего Алатристе, метко "снял" столь же трезвый сослуживец. Аж целую руку прострелил! На законный вопрос папаши "С какой целью ты открыл огонь из табельного оружия", стрелок ответил:
- Я думал, ты повстанец.
"Повстанца" наскоро подлатали и с кандибобером вернули на Родину.
К чести моего папеньки, он никогда не скрывал истинной природы своего "героического ранения": да, мол, пострадал не за коммунизм, а за любовь.
- За коммунизм любой дурак может, - ностальгически сказала тогда мадре. - А вот ради женщины - это надо быть полным идиотом.
И я поняла, почему все-таки появилась на свет.
