С больнички я вышел две недели спустя, но работать все равно отказывался. Я понимал, что меня снова поведут в прачечную, где уже скорее всего забьют до смерти. Предполагая такой исход, стащил у пацанов , работающих в литейном цеху , ножницы. Кое как разобрал их на две половинки, одну из них примотал к внутренней части запястья тряпкой. Ждать, когда меня позовут не стал, зашел в прачечную и затаился. Мои палачи не заставили себя долго ждать, как только один из них появился в дверном проеме, я резко ткнул ему заточкой куда-то в брюхо. Хлынула кровь и двое других, вошедших с ним, резко стартанули в сторону выхода из камеры. Я колол упавшего бугра снова и снова, кровь заливала мои руки и грудь. Как оказалось, я нанес ему восемнадцать ударов.
Те двое стучали в дверь камеры и орали, чтоб пришел дежурный. Свое оружие я бросил на пол и сам повернулся к стене заведя руки за спину. Меня закрыли в дисциплинарный изолятор, там я ждал суда. Прошел примерно месяц, дело "раскрыли" быстро. А что там раскрывать, я не отрицал того что совершил.На суде я не сказал что меня избивали, я не был стукачом . Сказал, что имел к нему личную неприязнь. К моим двум годам мне прибавили еще семь. Перевели в другую камеру. Теперь меня боялись и уважали, бугры старались меня лишний раз не задевать.
В колонии была библиотека, и стал часто ее посещать. Библиотекарша не спрашивала по какой статье я сижу, она любила тех, кто интересовался книгами. Это на взрослых колониях много читают, малолеткам в силу возраста и недоума читать западло. Она меня даже иногда подкармливала. Так я и коротал свой срок, пока другие работали. А потом я скорешился с Васьком. Он рассказал мне свою историю.