На сеновале партизаны зарылись в солому и задремали. Сколько они спали, Степан не мог сказать. Проснулся от нарастающего шума и вскочил как ужаленный. На сеновал сквозь щели уже падали косые лучи утреннего солнца. Во дворе слышался топот ног, на улице гудели моторы, в дверь Иваныча стучали коваными сапогами.
«Каратели! — пронеслось в голове Степана.— Скорее в лес. Иваныч говорил, что где-то тут лаз есть. Вот он!» Но было уже поздно. Огород, куда хотел спрыгнуть Степан, хорошо просматривался со двора. Партизанам ничего не оставалось, как зарыться в солому и ждать. Степан сквозь узкую щель стал наблюдать за карателями.
В хлеву прогремела автоматная очередь, и двор пронзил дикий визг поросенка. Солдаты выволакивали добычу во двор. На крыльцо вышел долговязый офицер со стеком в руке. Следом за ним, изгибаясь в рабском поклоне, семенил тщедушный мужичок с козлиной бородкой.
«Новый староста.— Степан сжал в руке «лимонку».— Метну ее, и тогда всю эту сволочь...»
В следующий момент занесенная для броска рука опустилась. Из сеней вытолкнули Иваныча. Руки у старика были связаны за спиной, борода всклокочена, вместо правого глаза темнел сплошной кровоподтек, рубаха на плечах изорвана.
Устояв от удара прикладом, Иваныч вскинул седую голову, осмотрелся кругом, как бы прощаясь. Степану показалось, что старик улыбнулся ему, дескать, держись и отомсти за меня.
Фашисты уже сгоняли к дому Иваныча жителей деревни — стариков, женщин с детьми. Дети не плакали, только плотнее жались к матерям. Иваныча вывели за ворота, поставили у обочины дороги. Староста бегал вокруг него и что-то говорил. В наступившей тишине до Степана донесся его скрипучий голос:
— Признавайся, старик, кому помогаешь, и господин офицер простит тебя.
— Уйди, иуда, не мельтеши перед глазами.
— Где партизаны, говори! — визгливо кричал староста.— Три дня назад видел, как они от тебя уходили. Говори, большевистская зараза!
Иваныч вздохнул облегченно, потом выпрямился и на виду всей деревни плюнул в лицо предателя. Офицер схватил парабеллум.
— Стреляй, сволочь! — бросил он в лицо карателя.— Знай только, всех не перестреляешь, от расплаты не уйдешь!..
Последние его слова заглушил выстрел. Иваныч покачнулся и упал на пыльную дорогу. Односельчане, согнанные на казнь старика, бросились было к нему, но фашисты отогнали их, а староста объявил:
— За связь с партизанами каждый получит пулю. Труп три дня не убирать.
Разграбив деревню, каратели покинули ее в полдень. Охранять труп Иваныча они оставили одного полицая. Под стать старосте: такой же невзрачный, с белесыми бровями и маленькими поросячьими глазками, он стоял сутулясь, воровато посматривая кругом. Проводив «гостей», другие полицаи еще долго куражились, пока, наконец, не засели в доме своего «благодетеля» за четвертью самогона. Через полчаса «часовой» побежал туда же.
Партизаны выбрались в огород и скрылись в лесу. На душе было пусто. Степан долго не мог успокоиться, понять, почему каратели не полезли на сеновал. Обычно фашисты все проверяют, а тут дали промашку.
А было все очень просто. Заметив, как три дня назад от Иваныча в лес уходили какие-то люди, староста стал наблюдать за его домом. Он мог бы поручить эту работу другому, но желание выслужиться перед хозяевами взяло верх, и караулить стал сам. Трое суток смотрел, а тут отлучился...
Поэтому и заверил долговязого офицера, что в доме никого, кроме старика, нет, что партизаны были три дня назад и больше не приходили. Потому-то офицер и не дал команды осмотреть хозяйство, а сразу занялся Иванычем, надеясь выведать у старика, кого тот принимает и где партизаны.
Не зная всего этого, Степан недоумевал, как это они уцелели.
— Иваныч молодец,— сказал Василий,— не выдал. Ведь стоило ему только взглядом показать в нашу сторону — и крышка. Отомстить предателям надо. У нас четыре гранаты. Ими можно всю избу вместе с потрохами поднять на воздух.
Читать больше похожих историй
Понравилась статья? Поставь лайк и подпишись на канал!