Пью чай на кухне. Кошка Чернуха деловито вылизывается лежа рядом на табуретке. Кот Беляшик утомленным хомяком растянулся на полу. Он раскинул лапы и вяло демонстрирует пресыщенность жизнью. Как ему всё приелось, обрыдло и остопостылело. Его не радуют боле бумажные мышки, веревочки, игрушки, целлофановые пакеты и пошлый теннисный мячик.
Его тяготит унылая, в своей сбалансированности кормежка и унизительно маленькие порцайки лакомств. Взгляд его, обычно наполненный животворящей наглостью, сейчас печален и тускл.
- Где, черт побери, новизна? - как бы вопрошает всем своим видом Беляшик и косо поглядывает на меня, не забывая отслеживать реакцию. Делаю вид, что мне плевать - я пью чай.
К нагнетанию подключается хитромудрая Чернуха. Исполнив элегантный соскок мне на колени с приседом на хвоста, тихонько взмякнув, она намекнула:
- Я, извиняюсь, на секундочку! Не кажется ли вам, что гражданин Белешман своей позицией прямо говорит, что те две сосиски из кастрюли на плите, возможно уместнее бы смотрелись в наших мисках. И это глубоко символично. Не находите?
Я достал сосиску, поделил и кинул половинки котам. Черная и белая молнии сорвались с мест, в два укуса разобрались с колбасным изделием и вернулись на исходные. Беляшик продолжил играть в опустошенного тоской, позднего Есенина, а Чернуха снова забралась ко мне, мурча:
- Ну, что вы хотите? Можно вытащить кота из фрустрации, но не фрустрацию из кота. И да, я таки сильно надеюсь, вы не забыли - там в кастрюльке осталась еще сосиска.
